— Нисколько не смеюсь, детектив Хэтчер, уверяю вас. По проходу между рядами Дункан дошел до заграждения и указал пальцем на Савича.
— Ваша честь, вы не можете выпустить его отсюда.
За спиной у Дункана вырос Майк Нельсон и тихо сказал:
— Дунк, успокойся.
— Если хотите, мистер Нельсон, вы можете требовать повторного рассмотрения дела, — сказал судья, поднимаясь и собираясь направиться к выходу. — Но прежде советую вам найти более весомые улики.
Посмотрев на Дункана, он добавил:
— Или свидетелей понадежнее. Кровь бросилась Дункану в лицо.
— По-вашему, я лгу?
— Дункан.
Диди, подойдя сзади, взяла его за руку и пыталась увести между рядами к выходу, но он рывком освободился.
— Это был самый настоящий пистолет. Только что дымок из дула не шел. И женщина тоже была. Когда я вошел, она вскочила и…
Стук молоточка судьи заставил его замолчать.
— Все это вы сможете рассказать на следующем заседании. Если оно состоится.
Внезапно перед ним появился улыбающийся Савич, заслонив собой весь свет.
— Снова продул дело, Хэтчер.
Майку Нельсону пришлось вцепиться Дункану в рукав, иначе тот перепрыгнул бы через заграждение.
— Ты у меня еще сядешь, сукин сын. Заруби это себе на носу. Вокруг задницы наколи. Ты у меня еще сядешь.
Клокочущим от ярости голосом Савич сказал:
— Мы еще увидимся. И скоро. — И послал Дункану воздушный поцелуй.
Адамс торопливо провел своего клиента мимо Дункана. Тот посмотрел на судью.
— Как вы можете его отпускать?
— Не я, детектив Хэтчер. Закон.
— Но закон — это вы. По крайней мере, так должно быть.
— Заткнись, Дункан, — прошипела Диди. — Мы будем активнее искать Люсиль Джоунз. Может, найдется пистолет. Рано или поздно мы посадим Савича.
— Лучше рано, чем поздно! — рявкнул Дункан, даже не пытаясь сдержать голос. — Лучше бы он сел сегодня. Мы могли упечь его за чертову решетку прямо сейчас, только для этого нужно, чтобы судья был на стороне полицейских, а не преступников.
— О черт, — простонала Диди.
— Детектив Хэтчер, — судья наклонился над кафедрой и пронзил Дункана взглядом. Затем сказал тоном великомученика: — Понимая, как вы сейчас расстроены, я готов оказать любезность и не принимать во внимание ваше последнее заявление.
— Да вы в дерьме ничего понять не сможете. Если бы вы, ваша честь, хотели оказать мне любезность, то заменили бы присяжного и не объявляли судебное разбирательство незаконным. Если бы вы хотели оказать мне любезность, то дали бы нам шанс посадить убийцу за решетку и добиться справедливости.
Каждый мускул на лице судьи напрягся, однако он по-прежнему превосходно владел голосом.
— Советую вам покинуть здание суда, прежде чем вы скажете то, за что я буду вынужден отправить вас под стражу.
Дункан ткнул указательным пальцем на дверь, в которую только что вышли Савич со своим адвокатом:
— Савич водит вас за нос так же, как меня. Ему нравится убивать людей, а вы только что подарили ему право убить еще кого-нибудь.
— Я поступил согласно закону.
— Нет, вы всего-навсего…
— Дункан, пожалуйста, — сказала Диди.
— …обосрали меня. А также людей, которые избрали вас, потому что поверили вашим обещаниям приструнить преступников вроде Савича. Вы утопили в дерьме присутствующего здесь детектива Боуэн, людей прокурора и всех тех, кто пытался засадить этого ублюдка. Вот что вы сделали, ваша честь.
— Руки вверх!
— Что?
— Слово из девяти букв, которое означает «капитулировать».
Диди изумленно смотрела на Дункана, пока он усаживался к ней в машину и пристегивался.
— Именно это тебе нужно сообщить первым делом после сорока восьми часов, проведенных за решеткой?
— У меня было время об этом поразмыслить.
— «Руки вверх» — два слова, гений.
— Спорим, они подойдут?
— Этого мы никогда не узнаем. Я выбросила кроссворд.
— Не справилась? — поддразнил он, зная, как задевает Диди его умение разгадывать кроссворды гораздо быстрее ее. Был у него такой талант. А у Диди не было.
— Нет. Выбросила, чтобы не напоминал мне о твоем безобразном поведении в суде. — Она вырулила со стоянки отделения для задержанных правонарушителей и поехала к центру города. — Когда ты собственным языком надрал себе зад.
Дункан в мрачной задумчивости ничего не ответил.
— Слушай, Дункан, я понимаю, почему тебе нужен Савич. Нам всем нужен Савич. Это дьявол во плоти. Но осыпать нецензурной бранью судью при исполнении обязанностей? Это верх безумия. Ты навредил не только себе, но и отделу. — Она бросила на него быстрый взгляд. — Конечно, у меня нет никакого права читать тебе нотации. Ведь в нашей паре ты старший.
— Спасибо, что не забыла.
— Я говорю тебе это как друг. Ради твоего же блага. Твое рвение достойно восхищения, но надо держать себя в руках.
Не испытывая ровным счетом никакого рвения, Дункан мрачно смотрел в окно. Саванна жарилась под палящим солнцем. Воздух был пропитан влагой. Раскисший, вялый пейзаж казался таким же утомленным, как и он сам. Сражавшийся с влажностью кондиционер в машине Диди терпел одно поражение за другим. Рубашка на спине Дункана уже насквозь промокла.
Он вытер со лба капли пота.
— Хоть я и принял сегодня утром душ, все равно от меня несет тюрьмой.
— Жутко было?
— Не особо, но возвращаться туда я больше не собираюсь.
— Жерар тобой недоволен, — сказала она. Лейтенант Билл Жерар был их непосредственным начальником.
— Судья Лэрд отпускает Савича на все четыре стороны, а Жерар недоволен мной?
Диди притормозила на красный сигнал светофора и посмотрела на Дункана.
— Я должна тебе кое-что сказать. Обещай, что не станешь беситься.
— А я-то думал, нотации закончились.
— Ты просто не оставил судье другого выбора.
За два года, которые Диди работает его напарницей в отделе по расследованию убийств, Дункан ни разу не замечал в ней хотя бы отдаленных проблесков материнского инстинкта. Теперь же ее лицо им почти светилось.
— После всего, что ты наговорил судье, он фактически обязан был обвинить тебя в неуважении к суду.
— Значит, у нас с его честью много общего. Я тоже чувствую себя обязанным обвинить его в неуважении к суду.
— По-моему, судья тебя понял. А Жерару приходится ходить по струнке, блюсти политику отдела. Он не может допустить, чтобы его детективы пререкались с судьями.
— Ладно, ладно, я осознал, что был не прав. И понес заслуженное наказание. На следующем заседании по делу Савича обещаю вести себя по-джентльменски и блеять барашком. Но только до тех пор, пока судья Лэрд будет к нам снисходителен. В конце концов, он перед нами в долгу.
