И все же, являясь, в принципе, неглупым человеком, она никак не могла понять – что за абсурд сейчас происходит?
– Подождите да зачем мне его убивать? – сбитая с толку тем, что ей пытались это приписать, она даже возмущенно взмахнула рукой. – С какой стати?!
– Как с какой? – один из следователей, Каренко Сергей Игоревич, хмыкнул, и постучал пальцем по папке, лежавшей перед ним на столе. – Судя по показаниям людей, близко знавших покойного, он как раз собирался завершить бракоразводный процесс. А кому захочется терять такое положение и деньги? А как вдова…
– Да вы что? Вы о чем? – Инга рассмеялась бы, слушая этот бред, если бы не знала, что их милиции до правды дела нет, им бы «виновного» найти. – Я ни копейки от него не имел за последние три года. И не нужны мне его деньги, я сама себя обеспечу. И в завещании Миши я наверняка не значусь. Какие деньги? Какое положение? Я сама хотела с ним развестись, понимаете? Три года его дергала, чтобы он дал мне этот развод, а Миша все отнекивался из-за партии и неудобных обстоятельств. Господи! Да вы у адвоката его спросите!
– А мы и спросили, Инга Александровна, – противненько так улыбнулся второй детектив. – Мы как раз и спросили. А еще у коллег мужа вашего покойного поинтересовались, и они в один голос утверждают, что отношения у вас были натянутые. И особенно критично стоял вопрос развода, который вы никак не желали давать Михаилу. Да и завещания-то – не осталось, – Сергей Игоревич развел руками, будто сожалея о данном факте. – А вы – законная жена, все еще. И, следовательно – прямая наследница. Чем не мотив? Да и вы последняя, кто видел покойного…
Оба следователя уставились на нее так, будто бы уже и не сомневались – именно Инга убила Мишу. А она смотрела на них, совершенно не понимая, о чем эти люди твердят? И кто же мог сказать им подобное? Для чего соврал адвокат Миши?
– Быть может, вам стоит поговорить еще и с моим адвокатом? – попыталась Инга привести разумные доводы. – Он расскажет вам, сколько времени от моего имени вел переговоры о разводе и о том, чего я просила, а что и не думала требовать от бывшего мужа.
Ее настолько возмутили эти обвинения, да и если честно, настолько испугали, что она поднялась, испытывая потребность в каком-то движении. Сюрреализм какой-то. Все в ее в жизни вдруг оказалось поставлено с ног на голову и полностью перекручено. Белое неожиданно стало черным. А какие-то люди, о которых она и не знала ничего, эти самые «коллеги Миши» и адвокат – зачем-то говорили милиции полный бред.
– А тот человек, которого я видела? – наверное, от отчаяния, Инга повернулась и властным тоном потребовала ответа от следователей. – Там, в саду. Что вы нашли?!
Впервые за весь «допрос» следователи слегка стушевались. Впрочем, этот момент был кратким, и очень быстро в их поведении восстановилась хамоватая наглость:
– Там не было обнаружено ничего определенного, Инга Александровна. Следы, которые с равным успехом мог оставить сам убитый, или даже вы, чтобы попытаться отвести от себя подозрения, – они оба внимательно уставились на нее.
А у Инги начался какой-то истеричный смех:
– Бред! Господи, это же бред! Как вы не понимаете?! У нас были нормальные отношения с Мишей. И я не хотела оставаться ни его женой, ни вдовой! Я никогда не собиралась его убивать. И тем более не делала этого. Зачем? Если он наконец-то согласился дать мне развод?!
Следователи помолчали некоторое время. Потом Сергей Игоревич достал пачку сигарет и закурил. Инга почувствовала, как у нее дернулось горло и во рту пересохло. Ей тоже захотелось закурить. Но, несмотря на то, что в ее сумочке лежала пачка сигарет, она не спросила разрешения и не вытащила ее, и у следователей не попросила прикурить. Просто посмотрела на детективов, ожидая, что же они скажут дальше.
– Знаете, Инга Александровна, нам бы очень хотелось вам верить. Вот вы сейчас так убедительно говорите. Но факты – вещь упрямая. Хотя мы, разумеется, поговорим и с вашим адвокатом. Оставьте нам его контакты.
Инга быстро написала фамилию и имя, телефон и адрес конторы.
– Я могу идти? – оттолкнув от себя лист, враждебно уточнила она.
Детективы опять молчали. Видимо, специально, чтобы заставить ее нервничать.
– Пока, можете, – наконец проговорил второй, имени которого Инга не знала, так как он не представился. – Но я не советую вам даже пытаться покинуть город.
Инга молча поднялась и вышла из небольшого кабинета, насквозь прокуренного, с чахлым кактусом у компьютера на столе Сергея Игоревича. Так же быстро она постаралась покинуть и само здание. Но не потому, что решила не прислушиваться к совету детектива. Ей просто стало душно и противно там. И так страшно, что сердце закололо, а на затылке выступил холодный, противный липкий пот.
Ее пытались подставить. Она не знала: кто, зачем, ради чего? Но то, что ее пытались сделать виновной в этом убийстве – было очевидно. А Инга не имела ни малейшего желания нести ответственность за то, чего не делала. Тем более ей не хотелось стать козлом отпущения в убийстве Миши.
Эти мысли буквально распирали ее голову, пока Инга ехала домой. Медленно, почти с черепашьей скоростью. Потому как следить еще и за дорогой у нее не было сил. Вся сосредоточенность Инги была посвящена одному вопросу: «что делать?».
Пока не получалось избавиться от страха, буквально заполонившего ее всю в том старом и обшарпанном кабинете следователей. А следовало отодвинуть это все и попытаться найти выход. Понять, что делать? Разобраться, что происходит и кто устроил эту чертовщину вокруг нее?
Может самой съездить к адвокату Миши? Поговорить. Потребовать объяснений, что за нелепицу тот наплел милиции?! Еще и эти «коллеги».
Она остановила машину, паркуясь в своем дворе. И вдруг застыла за рулем, с наполовину вытащенными ключами от автомобиля, зажатыми в руке. Словно в насмешку, чтобы добить Ингу, этакой «вишенкой на торте», на нее вдруг кристально ясно обрушилось понимание – она совершенна одна здесь. В этом городе. В этой области. И нет никого, на кого можно было рассчитывать или к кому она могла бы обратиться за помощью.
Родители далеко, да и нет у них ни связей, ни денег. Это Инга содержала родных последние семь лет, а не наоборот. Да и втягивать их в это, по крайней мере сейчас, когда ничего не ясно, а и у отца, и у матери не особо крепкое здоровье – она не собиралась. О друзьях речи не шло: нельзя сказать, что у Инги имелись такие друзья или подруги, которые безоговорочно стали бы на ее сторону при обвинении в убийстве. То есть знакомых, приятелей и подруг существовало достаточно. Но с ними, скорее, можно было бы поболтать о погоде или последних событиях в жизни страны, нежели позвонить среди ночи со словами: «Эй, меня тут в убийстве бывшего мужа обвинили. Можешь поверить? Помоги, а?». А даже если и поверит кто-то именно в ее версию – опять-таки, особо влиятельных особ среди них нет.
