Она собиралась уже сесть, как ей на глаза попалась ваза с ярко-красными розами. Наверное, их прислал кто-то из руководителей студии, подумала она, подходя и вытаскивая карточку. Но, когда она открыла ее, сценарий выпал из ее рук.
«Я всегда слежу за тобой. Всегда», — гласила надпись без подписи.
Тут раздался стук в дверь, Шантел отпрянула назад и ударилась о столик. Запах роз, тяжелый и сладкий, распространился по комнате. Прижав руку к горлу, она уставилась на дверь с неподдельным ужасом, которого никогда еще до этого не испытывала.
— Мисс О’Харли… Шантел, это я, Ларри. Я принес вам кофе.
Всхлипнув, она подбежала к двери и распахнула ее. Ларри.
— Это черный кофе, как вы и… Что случилось?
— Я… я просто… — Тут она замолчала. Надо держать себя в руках, в отчаянии подумала она. Если потеряешь контроль над собой, лишишься всего. — Ларри, ты не знаешь, кто принес эти цветы? — И она показала рукой назад, не в силах снова видеть их.
— А, эти розы. Да их нашла одна из официанток, накрывавшая на стол во время завтрака. Поскольку они предназначались вам, я принес их сюда. Я знаю, что вы обожаете розы.
— Убери их отсюда.
— Но…
— Прошу тебя. — Она вышла из гостиной. Люди. Надо, чтобы вокруг нее было как можно больше людей. — Убери их сию же минуту, Ларри.
— Разумеется. Он глядел ей вслед, пока она шла на съемочную площадку. — Сейчас же уберу.
К счастью, четыре таблетки аспирина и три чашки кофе вернули Шона Картера к жизни. Пришло время работы, и ничто не должно было мешать ей — ни похмелье, ни пугающая надпись на карточке. Шантел приложила много усилий, чтобы стать олицетворением гламура и стиля. И не меньше усилий она приложила, чтобы завоевать себе репутацию актрисы, не подверженной капризам. Она всегда была готова к съемкам и знала наизусть текст роли. Если для съемок одной сцены потребуется десять часов, она будет работать все десять часов. Подходя к Шону и режиссеру, она напомнила себе об этом.
— Как это тебе всегда удается выглядеть так, как будто ты только что сошла со страниц модного журнала? — спросил Шон, и Шантел заметила, что тени у него под глазами замазаны гримом. Его лицо было загорелым и гладко выбритым. Густые волосы цвета красного дерева были уложены с нарочитой небрежностью, и пряди падали ему на лоб. Он вы выглядел молодым и здоровым красавцем. Именно о таком возлюбленном мечтают многие девушки.
Шантел подняла руку и приложила ее к щеке Шона.
— Потому что я такая и есть, дорогой.
— Вот это женщина! — Аспирин вернул ему человеческий облик, и он схватил Шантел и наклонил ее назад, как в танце. — Я хочу спросить у тебя, Ротшильд, — проговорил Шон, обращаясь к режиссеру, в то время как его губы очутились в нескольких сантиметрах от губ Шантел, — как может мужчина, находясь в здравом уме, бросить такую женщину?
— А никто и не утверждает, что ты или Брэд, — поправила себя Мэри Ротшильд, назвав актера именем его героя, — находится в здравом уме.
— А ты ведь порядочная скотина, — напомнила Шантел Шону.
Довольный ее словами, Шон вернул ее в вертикальное положение.
— Я уже пять лет не играл настоящую скотину. Мне кажется, я еще не отблагодарил за это автора.
— У тебя будет возможность сделать это сегодня, — заявила Ротшильд. — Он здесь.
Шантел посмотрела на высокого поджарого мужчину, который стоял на краю съемочной площадки, нервно куря одну сигарету за другой. Она несколько раз встречала его на вечеринках в Голливуде и во время подготовки к съемкам. Насколько она помнила, говорил он очень мало и всегда только о своей книге или ее героях. И прежде чем повернуться к режиссеру, она послала ему легкую дружескую улыбку.
Ротшильд заговорила о том, какой она видит первую сцену, и Шантел выбросила из головы все остальное. Она должна была передать крушение всех надежд своей героини и ощущение невосполнимой потери. Они с Шоном прошлись по тексту своей короткой, но трагической любовной сцены, обговаривая, под каким углом их будут снимать и как будут развиваться события.
— Я думаю, мне надо дотронуться до твоей щеки, — предложила Шантел и, приложив ладонь к щеке Шона, умоляюще посмотрела ему в лицо.
— А я возьму тебя за руку. — Шон взял руку Шантел, прикоснувшуюся к его щеке, и поднес ее к своим губам.
— Я буду ждать тебя и так далее. — Она пробежала взглядом по строчкам сценария. В это время один из рабочих с громким стуком установил дверь сарая на свое место. Шантел тихонько вздохнула и прижалась щекой к щеке Шона. — А вот тут я начну поднимать руки.
— Давай попробуем вот так, — Шон взял ее за плечи и сжимал их, пока они смотрели друг на друга, а потом мягко поцеловал в уголки
— О, Брэд, не уезжай, прошу тебя… Потом и очень-очень крепко поцелую тебя.
Шон улыбнулся:
— Жду не дождусь. Давайте-ка отрепетируем все это!
Ротшильд подняла руку. Женщина-режиссер все еще была в диковинку. И она не могла позволить себе или другим расслабиться ни на минутку.
— Я хочу, чтобы от вас шел пар, когда вы будете целоваться, — заявила она Шантел и Шону. — Плачь посильнее, Шантел. Помни: в глубине души ты понимаешь, что он уже никогда не вернется.
— Я и вправду порядочная скотина, — с удовольствием отметил Шон.
— Все по местам! Участники массовки заняли свои места. Члены операторской группы обсуждать предстоящую игру в покер приготовились снимать. Тишина на площадке! — Ротшильд прошла туда, откуда ей лучше всего было видно появление Шантел. — Пошла!
Шантел выбежала на платформу, вглядываясь безумными глазами в сновавшую вокруг нее толпу. На ее лице были написаны обуревавшие ее чувства: отчаяние, последние проблески надежды, мечта, которая не хотела умирать. Приближалась гроза, которая имитировалась с помощью спец эффектов. Грохотал гром, вспыхивала молния. Но вот она заметила Брэда. Выкрикнув его имя, Шантел бросилась к нему через толпу.
Они три раза прогнали эту сцену, пока Ротшильд не осталась удовлетворена и не решила, что можно снимать. Шантел подправили грим и прическу. И когда щелкнула хлопушка, она уверенно вошла в кадр.
Съемки первой части сцены заняли все утро. Они без конца отрабатывали ее лихорадочные поиски Брэда, то, как она пробиралась сквозь толпу и наконец встретилась с ним. Дубль за дублем она повторяла одни и те же движения, одни и те же слова, при этом камера находилась всего лишь в полуметре от ее лица.
Во время шестого дубля Ротшильд дала наконец команду «включить» дождь. Из распылителей брызнули капли воды, которые обрушились на Шантел, стоявшую рядом с Брэдом. Ее голос дрожал, а глаза были полны слез, когда она умоляла Брэда не уезжать. Промокшие и замерзшие, до самого ланча они снова и снова отрабатывали сцену, которая должна была занять на экране всего лишь пять минут.
