Ознакомительная версия.
После пары вводных лекций пошла учёба параллельно с практикой. Иногда задания казались просто сумасбродством. Например, найти точку на стене и непрерывно на неё смотреть. Затем попытаться расширить её до такой степени, чтобы проникнуть взглядом дальше вглубь. Увидеть из каких частиц она состоит и, раздвинув их, проникнуть в соседнюю комнату. С некоторых парт звучал смех. Кто-то крутил пальцем у виска и через пару занятий не приходил вовсе.
Стасу казалось, что все сотрудники, сидящие в аудитории, в своём стремлении к познанию кружатся вокруг одной единственной истины и никак не могут её схватить. В своём упорстве, они шли к ней, с каждым шагом, плотнее прижимаясь, друг к другу. Закрывая в своих рядах малейшие щели. Круг постепенно сужался. Все протягивали руки в центр уменьшающегося пространства, но цель непостижимым образом выскальзывала, задевая то одну, то другую ладонь.
И вдруг это случилось. Все вместе они ухватили её, словно устремившуюся в небо жар-птицу. Зажали прямо в центре, не давая ей пошевелиться. Это был прорыв. Больше из группы никто не ушёл. Стас понял это с ощущением тепла на своих ладонях.
Задание было простое. Кого-то сажали на стул. Просили вытянуть руки вперёд, ладони вертикально — словно что-то ощупываешь, растопырив пальцы. Завязывали глаза. На расстоянии десяти — двадцати сантиметров от ладоней садился мужчина, потом девушка, а затем кто-то третий. Все с промежутком в несколько минут. Необходимо было почувствовать излучаемое ими тепло и начать их различать.
Пришло подтверждение веры и маленький, подтачивающий червячок сомнений исчез окончательно.
Все оставшиеся в группе удачно сдали экзамены и получили дипломы. Странно было то, что никто не обменивался телефонами, адресами. Все находились в состоянии эйфории, словно приобрели колдовские знания и не хотели встречаться с теми, кто сидел рядом за партой и знал, как эти навыки приобретались. Всем хотелось выглядеть единственными.
Никого из них в дальнейшем Стас не встречал. Каждый уехал в свою вотчину как Гарри Поттер, чтобы нести добро.
Но их знания оказались никому не нужны. Статья о гипнозе в кодексы не вошла.
Все считали, что Катерине около двадцати пяти. На самом деле она уже давно перешагнула тридцатилетний рубеж и не собиралась это обсуждать. В девичестве была худенькой, закомплексованой, с выпуклыми костяшками коленок, плеч и бёдер. Втянутой внутрь тела, кожей вокруг них. Больше того, её смущало то обстоятельство, что в какой-то заумной книжке она вычитала, будто бы именно по округлости этих женских местечек определяется предрасположенность к материнству, о которой мечтали все её подружки и она в том числе.
Пришедшая мода на брюки стала её очередным спасением. Выйдя замуж и родив дочку, она заметила, что кожа у неё стала постепенно расправляться и натягиваться. Фигура — округляться как забытая в воде, приготовленная к пиву вобла. Особенно резко это было заметно в первые годы замужества. Можно было предположить, что Катерина округляется, приобретая формы очаровательной, высокой статной женской фигуры, благодаря поступающей в её организм исцеляющей долгожданной спермы.
С небольшой, но крепкой грудью, округлившимися бёдрами, и длинными стройными ногами она стала походить на Венеру Милосскую, только с руками и огромной гривой чёрных как смола волос. С тех пор Катерина почти не изменилась. Казалось, что после расцвета её облил консервирующий дождь и теперь она не скоро сможет состариться. Думая об этом, приходила к мысли, что прошедшая жизнь была слишком коротка, чтобы года успели исполосовать её лицо морщинами и нашпиговать тело рульками.
Только школьное и институтское безмятежное время казалось, будет длиться вечно, но пролетело в одночасье. Сиденье с мальчиками на подоконниках. Ухаживания учителя физкультуры. Вечерние бдения бабушки у парадной, ждущей внучку с танцевальной площадки. Переполняемая романтизмом, впитанным от романов Александра Грина, она перешёптывалась со своими подружками, торопя время:
— Ну, когда же, когда?
Педагогический институт гордо хранил древние светские традиции, и все студентки на Новогоднем балу были в белом. Редкие молодые люди в сёрых, чёрных или коричневых костюмах с цветастыми галстуками, завязанными на крупный узел, поедающий ворот рубашки и подбирающийся к горлу, расставляли по краю зала многочисленные стулья. Девушки кружились между ними, словно маленькие вьюги, привезённые вместе с огромной зелёной, пахнущей лесом, ёлкой. Пленяли, окружая очередного входящего педагога, звонким хохотом. Разлетаясь снежинками в стороны от его комплиментов, словно от порыва ветра, поджидая новую жертву, чтобы взять её врасплох своей девственной белизной.
Неожиданно распахнулись входные двери и, под усиливающиеся звуки вальса, сине — чёрная упругая масса, искрящаяся золотом эполет и голубыми гюйсами, приливной волной ворвалась внутрь, захватила центр зала. Растеклась, оттеснила к стульям порхающую белизну, а потом смешалась с ней, и закружилась темно-белым. Словно множество детских волчков, покрашенных в два цвета. Предупреждая о нелёгкой полосатой судьбе всех, связавших свою жизнь с морским офицерством.
Но кто же об этом тогда думал? Космонавты и подводники казались настоящими героями. Девушки верили, что страна будет заботиться о них. А они — будут любить, ждать, встречать, провожать и гордиться на зависть соседям и подругам.
Нашёптывание в миленькие девичьи ушки таинственных стихов Сергея Гребенникова, сводило их с ума:
На пирсе тихо в час ночной,
Тебе известно лишь одной,
Когда усталая подлодка
Из глубины идёт домой…
Девушки знали, что именно к этим ребятам, с начищенными до синевы ременными бляхами, прожекторами якорей, светящими с непроглядной черноты клёшей и хвастливо выглядывающими из-под фланок полосатыми треугольниками тельняшек, обращены данные слова.
И если солнце и звёзды на небе каждый мог увидеть, то глубины морей оставались неизведанны, как и загадочные души будущих покорителей морских просторов.
Кто же знал, что именно они станут первыми пасынками великой державы, брошенными в плену, кинутыми на дне океана, забытыми в госпиталях. Они жили под водой и несли свою вахту, когда на поверхности уже делили их Родину, которую герои продолжали защищать от незримого врага.
Откуда им было знать, что тот уже пришёл в их дома через экраны телевизоров, рекламные баннеры и улыбки руководства страны.
А вернувшись, подводники обнаружили, что это совсем не та страна, которая провожала их в плаванье. Что пела им песни и посвящала стихи. Что звала их на подвиг, вспоминая героев — отцов, отдавших свои жизни за светлое будущее. А теперь презрительно смеётся над их нищетой и неспособностью урвать кусок пирога, чтобы прокормить свою семью. Ещё долгое время, в поглотившем Отчизну воровстве и безнравственности, они будут продолжать обеспечивать боеспособность своих кораблей, списанных по бумагам, а после — проданных как металлолом.
Ознакомительная версия.
