— Теперь выходим, — сказал водитель грузовика, дотянувшись до нее и схватив под руки, вытащил через разбитое окно, прежде чем она в нетерпении попыталась сделать это самостоятельно.
Она поблагодарила его и всех остальных, кто оказывал помощь, затем повернулась и бросила первый взгляд на автомобиль, пока Данте вылазил с гибким изяществом водителя гоночного автомобиля, как будто выбираться через окно было чем-то, что он делал каждый день.
Помимо хладнокровия и сексуальности, с которыми он вышел, ее так же ошеломил вид машины.
Изысканный «ягуар» был помят, металл разорван. Автомобиль оказался наполовину развернут, передняя часть измята барьером, сторона водителя почти выдвинута на полосу встречного движения. Если бы после того, как они снесли ограждение, их задел двигавшийся по встречной полосе автомобиль, Данте был бы сейчас мертв. Она не знала, почему ни одно транспортное средство не врезалось в них; движение было достаточно сложным, поэтому это было ничем иным как чудом. Она смотрела на рычавший ряд автомобилей и грузовиков, остановившихся под разными углами по причине того, что люди давили на тормоза и машины шли юзом. В правом ряду, примерно на сорок пять метров позади них, столкнулись три автомобиля, но люди были снаружи, исследуя повреждения, так что все они не пострадали.
Ей стало плохо. Как будто внизу живота что-то упало, а сердце чувствовало себя так, как будто ее ударили кулаком в грудь. Она очень ясно помнила, как Данте повернул руль, посылая «ягуар» в занос и направляя его так, чтобы пассажирская сторона оказалась подальше от пуль, а его сторона тем временем вылетела на встречное движение.
Он мог погибнуть из-за нее.
Он не имел никакого права так рисковать ради нее. Никакого. Они не были любовниками. Они встретились меньше сорока восьми часов назад при действительно ужасных обстоятельствах, и в течение большей части этого времени сама она с удовольствием толкнула бы его под колеса.
Как он посмел быть героем? Она не желала, чтобы он был героем. Она хотела, чтобы он был кем-то, чье отсутствие не причинит ей боли, от кого возможно уйти целой, не привязываясь к нему. Она не желала позднее думать о нем. Не хотела мечтать о нем.
Ее собственный отец не заботился о ней настолько, чтобы хотя бы находиться поблизости, это при условии, что он вообще знал о ее существовании. Она понятия не имела, кто он — и даже ее мать не знала. А мать, естественно, не стала бы рисковать даже ногтем своего мизинца, не то что жизнью, чтобы спасти Лорну хоть от чего-нибудь. Так что было этим... этим незнакомым действием, из-за чего он подверг опасности собственную жизнь, чтобы защитить ее? Она ненавидела его за то, что он сделал, за то, что стал тем, чей след навсегда останется в ее сердце.
Что ей теперь делать?
Она повернула голову, ища его. Он стоял на расстоянии всего лишь нескольких шагов от нее, что, как она предположила, имело смысл, потому что, если бы он отодвинулся немного дальше, ей пришлось бы последовать за ним. Данте не захотел снять этот проклятый мысленный контроль, которым привык сковывать ее, однако рисковал ради нее собственной жизнью — паршивец.
Его длинноватые темные волосы, обычно зачесанные назад, теперь падали вокруг лица. Тонкая линия крови стекала вниз по левой щеке из маленькой ранки высоко на скуле. Кожа вокруг нее припухла и потемнела. Его левая рука также была ранена; весь промежуток от запястья и почти до локтя был темно-красным. Он не укачивал свою руку другой и не прижимал к щеке, что инстинктивно делали люди, получив ранение. У него пока не было времени уделить внимание своим повреждениям, и он не обращал на них внимания.
Он полностью владел собой и ситуацией.
Лорна была настолько сердита, что казалась себе почти больной. То, что он сделал, было не честно — но он и раньше не казался озабоченным справедливостью.
Как будто прочитав ее мысли, он резко повернул голову и остановил на ней взгляд. Двумя быстрыми шагами он очутился рядом и взял ее за руку.
— Ты совсем бледная. Тебе нужно сесть.
— Все хорошо, — сказала она автоматически. Внезапный бриз закинул ей волосы на лицо, и она подняла руку, чтобы отбросить их обратно. Две патрульных машины приблизились с другой стороны шоссе, воя сиренами, и она почти прокричала, чтобы он услышал ее.
— Я не ранена.
— Нет, но ты ударилась. — Он также повысил голос, поворачивая голову, чтобы посмотреть, как подъезжают и останавливаются патрульные машины с другой стороны барьера. Сирены замолчали, но другие аварийные машины продолжали приближаться, и шум снова стал громче.
— Я в порядке! — настаивала она, и так оно и было, по крайней мере физически.
Его рука сомкнулась на ее предплечье, передвигая к дорожному барьеру.
— Иди и сядь. Я буду чувствовать себя лучше, если ты это сделаешь.
— Это не я истекаю кровью, — съязвила она.
Он коснулся своей щеки, как будто совершенно забыл о порезе, или, возможно, только что заметил его.
— Тогда присядь со мной и составь мне компанию.
Но ни один из них так и не сел. Полицейские пытались выяснить, что случилось, распутывали пробку и, хотя и очень медленно, возобновляли движение, перевозили раненых людей в больницу. Вскоре, на месте происшествия осталось, в общей сложности, семь патрульных машин, наряду с пожарной и тремя грузовиками скорой помощи. Водители поврежденных автомобилей, которые все еще могли ездить, были проинструктированы, как переместить их к обочине.
Нашлось несколько свидетелей происшествия. Никто не знал, являлась ли стрельба следствием дорожной разборки или это был конфликт между конкурирующими гангстерами, но у каждого была своя версия событий. Единственное, на чем все сходились, так это, что люди в белом «додже» выстрелили в «нисан», а люди в «нисане» стали отстреливаться.
— Кто-нибудь обратил внимание на номерные знаки тех машин? — спросил полицейский.
Данте немедленно посмотрел на Лорну.
— Номера?
Она подумала о белом «додже», и три числа тут же вошли в ее сознание.
— «Додж» — 873. — Невадские номера состояли из трех цифр и трех букв.
— А буквы? — спросил полицейский, готовясь записать.
Лорна покачала головой.
— Я помню только числа.
— Это значительно сузит поиск. Что относительно «нисана»?
— Хм... 612.
Он быстро записал их, затем отвернулся, чтобы переговорить с кем-то по рации.
Зазвонил сотовый Данте. Он вытащил его из переднего кармана джинсов и проверил кто звонит.
— Это Гидеон, — сказал он, открывая телефон. — В чем дело? — Он слушал мгновение, затем ответил: — Хуже некуда.
