— Нет, — Кирстен тряхнула головой и отломила кусочек холодной пиццы. — Это великолепная история, но недостаточно захватывающая, и начинать надо не с нее.
— Ладно. Тебе видней, — сказала Элен, зевая. — Не хочу быть занудой, Кирстен, но мне кажется, что ты слишком ко всему придираешься.
— Знаю, но почему бы не стремиться к совершенству?
— Но это гигантская работа, — рассмеялась Элен, указывая рукой на стол. — Ведь никто до сих пор не давал современной интерпретации греческих мифов. Да и кто возьмется писать сценарий?
— У меня есть на примете несколько кандидатур, — ответила Кирстен. — А над историей Титаниды я сама начала работать. Когда закончу, дам тебе почитать. А теперь перейдем к Артемиде и Ориону. Как я представляю себе это…
— Кирсти! Уже почти полночь. Умоляю тебя, давай передохнем!
— История Артемиды и Ориона просто потрясающая! По одной версии — той, которую я собираюсь использовать, — она его в конце концов убивает.
— Знаю, но если ты не остановишься, я убью тебя. Мы сидим над этим круглосуточно целую неделю! Нельзя ли, ради разнообразия, переключиться на что-нибудь поинтересней?
— Если тебя интересует распад семьи Лоренса, то никакой передышки не будет, — возразила Кирстен.
— Понимаю, ты погрузилась в эту работу, чтобы спрятаться от действительности, — сказала Элен.
— Нет! Я делаю это, чтобы снова наладить свою жизнь.
— А откуда, черт возьми, ты собираешься получить на это все огромные суммы денег, если Диллис Фишер пресекает на корню все твои стремления?
— Если бы мы только что не говорили об Артемиде, я назвала бы эту метафору неудачной, — заметила Кирстен. — Но в нашей ситуации сойдет и такая.
— Кирстен, послушай меня! Ты можешь убедить весь мир, что разрыв Лоренса с Пиппой ничего для тебя не значит, но…
— Элен, я не хочу это обсуждать. К тому же Джейн при тебе сказала: завтра он летит в Италию, чтобы уговорить ее вернуться. И ему, наверное, это удастся, так что…
— А если не удастся?
— Оставь меня в покое! — заорала Кирстен.
— Но ты ведь все еще любишь его?
— Допустим. Но после того, что было у меня с Дзаккео… Ты же видишь, что второй мужчина бросил меня ради Пиппы Макалистер!
— Да. Наверное, тебе снова хочется убить ее, а? — улыбнулась Элен.
— Так оно и было, но только в первый момент. Я поняла, что больше никогда не позволю себе увлечься, особенно Лоренсом. Когда тебя отвергают, это больно, Элен. Кроме того, это причиняет психологический ущерб, пожалуй, необратимый…
— Я знаю, но…
— Вернемся к Артемиде и Ориону, — прервала ее Кирстен. — Думаю, ты отлично исполнишь роль Артемиды, а Джон Колуэт — Ориона.
— Кажется, ты намечала для меня роль Титаниды?
— Да, но что мешает тебе взять обе роли?
— Только то, что это никогда не произойдет.
— Почему ты ни во что не веришь? — закричала Кирстен.
— Потому, что тебе не дадут этого сделать, Кирстен! Никогда. Понимаешь?
— Так чего же ты хочешь от меня? Чтобы я внушила себе, что мы с Лоренсом сможем начать все сначала? Мы же знаем, это еще менее вероятно, чем этот сериал!
— О Господи, я не знаю, чего от тебя хочу, — вздохнула Элен, погрузив пальцы в свои черные кудри.
— Ложись спать, Элен. И постарайся завтра проснуться в хорошем настроении.
— А что же с Джейн? Как ты полагаешь, в каком настроении она будет завтра?
— Прошу тебя, Элен, не напоминай мне об этом, — Кирстен почувствовала, как сжалось у нее сердце. — У меня не было выбора. Мне пришлось напомнить Джейн, что Лоренс устроит ей скандал, если она будет тайком приходить сюда. Я сделала это для ее же блага.
— Она очень расстроилась. Мне даже стало жалко ее.
— Думаешь, мне не жалко? Но пока Кемпбел пишет в своих статьях, что я виновата в семейных проблемах Лоренса, нельзя поступить иначе. Ты, конечно, заметила, что Джейн просто без ума от Лоренса. Чем еще можно объяснить, что она так близко к сердцу приняла его разрыв с Пиппой? Тем что Лоренс страдает, а она жалеет его. Она боготворит этого человека, но у нее не хватит сил выдержать его вспыльчивый нрав. И, поверь мне, Лоренс выставит ее, узнав, что она приходит сюда.
— Наверное, ты права. Но она и к тебе страшно привязалась.
— Это пройдет.
— Ладно, делай, как знаешь. Я иду спать. И, прошу тебя, не засиживайся.
Когда Элен ушла наверх, Кирстен налила воды в чайник. Она так устала, что, кажется, могла бы проспать целую неделю. Но Кирстен знала: стоит ей коснуться подушки, сон как рукой снимет.
Она тяжело вздохнула. Элен сейчас утомляла ее, но Кирстен не хотела расставаться с ней, ведь одиночество в такой момент было бы очень тягостно. Элен заставляла ее взглянуть правде в глаза, а именно этого Кирстен не хотелось. Но Элен не заставит ее признаться, как она испугана. Потому что, поддавшись страху, Кирстен вновь может попасть туда, где оказалась пять лет назад после разрыва с Лоренсом. А во второй раз она этого не выдержит.
Смерть Пола, ненависть Лоренса, травля Диллис, предательство Дзаккео — все это тяжко давило на нее. Она помнила, что происходило с ней тогда. Сейчас уже поздно бороться с чувством незащищенности — оно овладело ею, а может, никогда до конца и не покидало ее. Но Кирстен все еще пыталась скрыть это. Пожалуй, больше всего ей хотелось, чтобы Лоренс помирился с Пиппой, ибо если они расстанутся, ей не обрести покоя. Кирстен твердо знала это.
Пиппа притулилась в углу огромного кожаного дивана в гостиной Дзаккео, прижав колени к груди. Лоренс стоял посреди комнаты, мрачный, как туча. Она и Дзаккео причинили ему боль, разрушили его жизнь. Пиппа знала, что Дзаккео, как и она, глубоко переживает это.
Лоренс только что спросил ее, долго ли продолжалась ее связь с Дзаккео и, не желая больше лгать ему, Пиппа во всем призналась. Это тянулось почти два года. Она видела, как тяжело ранило Лоренса ее предательство, она угадывала его мысли. Он ей верил, не сомневался в ее любви и верности. А она сломала все, на чем держалась его жизнь, и оставила его растерянным и опустошенным. У нее было тяжело на сердце. Пиппа допускала, что когда-нибудь раскается в этом, однако, что бы ни говорил, как ни страдал Лоренс, она твердо решила не возвращаться к нему. Она пришла туда, где ей хотелось быть, куда, как она знала последние два года, в конце концов ей придется уйти. Она лишь ждала подходящего момента.
Лоренс подошел к окну и посмотрел в сад, залитый дождем. Он едва сдерживал гнев, но Пиппа видела, что он борется с ним. Ей хотелось подойти к нему, обнять и успокоить его, но она понимала, что сейчас это неуместно. Лоренс должен свыкнуться с мыслью, что отныне ему придется обходиться без нее и самому справляться со своими бедами. Какой бы ни была его жизнь, Пиппы в ней не будет.
