Однажды вечером его мучители не пришли за своей обычной мздой. Наутро он услышал, что они попались во время очередной акции полиции по борьбе с уличной преступностью. Он опять был свободен и готов расширять свое дело.
«Дом» Энтони находился рядом с ветхим траурным павильоном, и в холодные ночи он устраивал себе постель из соломы на конюшне, где стояла пара дряхлых погребальных лошадей, которые почему-то, вероятно, из-за суеверия и страха, избежали участи своих собратьев – быть отправленными на бифштексы. С черным плюмажем на голове они по-прежнему тянули видавший виды катафалк на местное кладбище. Хотя лошади были замученные и тщедушные, похоронный бизнес был прибыльным – Энтони часто наблюдал, как катафалк, сопровождаемый толпой воющих, одетых в черное, плачущих людей тащился по улицам по направлению к церкви. Он заметил, что много старых людей, переживших тяготы военного времени, теперь умирали, но было много также и детских гробиков. В искалеченном войной Неаполе с болезнями было трудно бороться, и по-прежнему не хватало еды. И, конечно, было много несчастных случаев во вновь отстраивавшемся городе. Выживали лишь сильнейшие.
Родственники умерших не строили теперь никаких планов по поводу их похорон – этот вопрос решался быстро, почти мгновенно; чаще всего это был ближайший к дому траурный павильон. Энтони думал, что легко было бы на этом заработать. Ну, скажем, вдруг появляется директор траурного павильона и предлагает самому заняться бренными останками умершего – как раз в тот момент, когда его родные убиты горем. Вместо того, чтобы хлопотать о похоронах, родные могли бы полностью отдаться своим чувствам. Но, к сожалению, только директор местного траурного павильона мог знать о наступившей недалеко смерти. Совершенно очевидно, что нужен некто, кто будет иметь информацию о том, кто умер в городе. И тогда можно быстро сообщить об этом директору конкурирующего траурного павильона и предложить ему опередить местный. И если этим человеком станет Энтони, он сможет требовать за информацию свой процент с каждых похорон. Будет довольно легко производить разведку – каждый знал почти все о каждом, соседи постоянно шушукались друг о друге на рынке или в булочной, или переговаривались из окон комнатушек, но основной залог успеха заключался в скорости. Он должен быть очень проворным, если хочет, чтобы его планы осуществились. Ему потребуется велосипед.
На следующий день молодой парень, разгоряченный, в пропитанной потом майке цвета хаки, тяжелых шерстяных брюках и ботинках, надежно прикрепил замком свой велосипед к железной решетке около входной двери, прежде чем зайти в бар выпить холодного пива. Выйдя из тени, Энтони быстро огляделся по сторонам. Улица была пустынной. Присев на корточки, он достал связку ключей, которые одолжил ему один знакомый в обмен на право целый день пользоваться мешком Энтони. После шести попыток замок щелкнул. Сев на велосипед, Энтони помчался в переулок.
Он заключил свою первую «сделку» с ближайшим траурным павильоном и потребовал всего пять процентов. Носясь взад-вперед по кварталу, заселенному, в основном, людом, снимающим комнатушки, он вскоре стал прямо-таки экспертом по состоянию здоровья его обитателей. Дела с павильоном шли прекрасно; вскоре Энтони смог продать свой мешок за неплохую сумму. Наконец он заключил сделку со вторым павильоном. Его первый клиент поднял процент до десяти, опасаясь сильной конкуренции. Энтони понял, что его час настал. Теперь он – босс.
Он рекрутировал мальчишек в соседних кварталах, чтобы те работали на него – в результате у него набралась ватага, которая держала под контролем весь город. Вскоре у него было много денег – больше, чем он мог себе представить. Он просто не знал, на что ему тратить такую сумму.
Когда Энтони исполнилось десять лет, он выглядел как крепкий четырнадцатилетний подросток, и он решил впредь при знакомстве прибавлять себе эти четыре года. Он снял себе квартиру недалеко от павильона и нанял женщину, которая приходила убирать ее и готовить ему еду. Под половицами он спрятал заработанные деньги. К тому времени, кода ему было уже действительно четырнадцать лет – он говорил всем, что ему восемнадцать – он купил через адвоката свою собственную небольшую двухкомнатную квартирку. Он приобрел ее за наличные деньги.
Однажды ночью он в одиночестве возвращался домой, когда перед ним остановилась машина и из нее выпрыгнули двое. Он почувствовал дуло пистолета, приставленное к его ребрам, и понял, что это – не обычное ограбление.
– Садись, – скомандовал более высокий. – И не волнуйся. Мы просто отвезем тебя к тому, кто хочет с тобой поговорить – вот и все.
Ему завязали глаза. Казалось, машина целую вечность кружила по неизвестной местности, пока, наконец, не замедлила ход и остановилась. Энтони повели под руки по каменным ступенькам два его похитителя, и только когда он услышал тихий, но властный голос какого-то третьего мужчины, с его глаз сняли повязку.
Он увидел, что находится в комнате такого размера, который он раньше даже не мог себе вообразить. Вся его квартира могла бы поместиться в одном только углу этого зала. Стены были обиты панелями от пола до потолка, бледные мягкие ковры устилали сверкающий отполированный пол. Вокруг стояли диваны и стулья, обтянутые узорчатым шелком, букетики сладко пахнущих цветов стояли на маленьких столиках. В огромном камине потрескивал огонь. Небольшого роста, смуглый человек, в возрасте, сидел на стуле с высокой спинкой у огня и разглядывал Энтони, когда тот, раскрыв рот, смотрел на прекрасные картины, украшавшие стены.
– Тебе нравится, не так ли? – спросил его тот, кто был, очевидно, хозяином всего этого. Голос его слегка дрожал. – Та, что слева – Гирландайо. Обнаженная, которой ты восхищаешься – это Тициан. Другая, тоже слева, – Веронезе… А на противоположной стене – мои любимые Каналетто.
Он стряхнул пепел сигареты в серебряную пепельницу.
– Все это украдено. Конечно, не мной – армией фюрера. Но если я отдам их, они осядут в запасниках какого-нибудь музея. Мне кажется, что их больше ценят здесь.
Энтони смотрел на него в изумлении.
– А что вам нужно от меня? – выдавил он наконец из себя. – Почему я здесь?
– Я наблюдал за тобой какое-то время, Карральдо. Ты – очень предприимчивый молодой человек. Я понял это, хотя ты можешь произвести и другое впечатление на незнающего человека – ведь тебе только четырнадцать?
Энтони посмотрел на него со злостью – какое значение мог иметь для этого человека его возраст?.. Если только, конечно, он не был полицейским? Но нет, чепуха, он явно не полицейский… он был богат, он имел власть. Неожиданно Энтони понял, кто перед ним… Он слышал, как часто упоминалось это имя – всегда почтительными, благоговейными голосами, дрожащими от страха. Ноги Энтони подкосились, и он оперся о спинку стула трясущимися руками. Но скоро гнев одержал верх над страхом.
