Но Харпер не пошевелился, не двинулся с места — просто не мог, осознавая, что завтра, в лучшем случае — через несколько дней, ему суждено покинуть ее. Сейчас ему казалось, что разлука с Анни равносильна для него смерти.
«Кстати, об отъезде», — жестко прервал он течение печальных мыслей. Она была чертовски честна с ним в эту ночь. Анни рассказала ему обо всех своих желаниях, обо всех мечтах. Она хотела, чтобы он остался, — и, видит Бог, он хотел того же. Но мог ли он и вправду дать ей то, чего она хочет? Мог ли он любить ее так сильно, как она того заслуживает?
Протест поднимался в душе Харпера. Почему, собственно, ему нужно уезжать? Почему он не может быть с ней настолько же честным, насколько она была честна с ним? Если бы он рассказал ей о своих страхах, объяснил бы все… зачем ему гадать, что она сделает или скажет в ответ на это? Может быть, его чувств к ней, в которых он уверен — страсти, физического влечения, необходимости быть рядом, желания заботиться о ней и защищать ее — может быть, всего этого достаточно для счастливой совместной жизни? Может, нужно просто спросить…
Но ему казалось нечестным и неправильным перекладывать на ее плечи свои страхи и неуверенность в себе. Тем более теперь, когда она сказала, что любит его.
Уже начали петь петухи, возвещая приближение рассвета. Только теперь Харпер понял, что боится. Не ранить Анни, не понять, что он неспособен любить ее так, как должно, нет. Не того, что Джейсон обманется в нем и поймет, что он, Харпер, — не тот человек, который ему нужен. Нет. Страх Харпера был значительно более личным и эгоистичным. Он боялся, что, если поверит в новую жизнь, какая может быть у них с Анни, кто-нибудь — или что-нибудь — снова разрушит все его мечты. Ему казалось, что если что-нибудь между ними пойдет не так и они будут несчастливы — он не переживет этого. Харпер еще залечивал раны, полученные в прошлом.
Разумом он понимал, что Анни никогда не причинит ему боли. Но сердцем не мог поверить в это.
Он скажет ей. Он будет с ней так же открыт и честен, как и она с ним. Может быть, вместе они сумеют найти способ справиться со всеми этими проблемами и начать все сначала.
В комнате стало светлее — или, скорее, ему так показалось: за окном по-прежнему царила ночь. Светлее стало в его душе; светлее и легче.
Да. Это было возможно. Они сумеют сделать это. Он не хочет расставаться с Анни. Он не хочет оставлять Джейсона и покидать ферму. Он хочет, чтобы они, все трое, стали настоящей семьей перед Богом и людьми — тем, чем они и должны были быть все эти годы.
«Ах, Анни, Анни, только не отказывайся от меня. Вот увидишь, у нас все получится — я клянусь тебе. Я люблю тебя. Действительно люблю». И внезапно Харпер понял, что это правда. За эти две недели он успел снова полюбить Анни. О Господи, он должен, он просто обязан сказать ей об этом!
Но сперва надо сделать еще кое-что. Он должен разобраться с делом Майка и раз и навсегда покончить с прошлым. А потом он придет домой к Анни и будет молиться только об одном: чтобы его любовь к ней могла сделать ее счастливой.
Она так и не проснулась, когда Харпер отнес ее на руках наверх и уложил в постель. Благодарение небу, Джейсон тоже не просыпался. Если бы мальчик этой ночью решил спуститься вниз, отношения между всеми ними невероятно бы осложнились… С тихой улыбкой Харпер снова спустился вниз и принялся собирать разбросанную по всей гостиной одежду.
Харпер не стал дожидаться восьми часов, чтобы встретиться с Трейсом и остальными. Он хотел решить все до встречи с Анни. Трейса он встретил в кафе при мотеле в шесть сорок пять. Они втроем, вместе с Миллером и Уокингстиком, обсуждали планы на сегодняшний день. Собирались просить помощи у местной полиции, хотя полицейских еще не поставили в известность. И, разумеется, по вполне очевидным причинам окружной шериф тоже не был поставлен в известность о готовящейся операции.
Харпер решил присоединиться к Уокингс-тику, у которого был ордер на арест Фрэнка. Трейс должен был отправиться в гараж Билла, а Миллер — в мастерскую Уилл ар да.
Поначалу все шло довольно гладко. Они нашли Фрэнка в его офисе и тут же на месте взяли его в оборот. Когда окружная полиция была поставлена в известность о происходящем, они с радостью согласились оказывать содействие и даже предложили тюрьму в полное распоряжение федеральной службы — чтобы держать в ней под стражей подозреваемых. Харпер, официально все еще находившийся в отпуске, с удовольствием предоставил другим заниматься бумажной волокитой.
По рации им сообщили, что Билл Кольер и его четверо наемных рабочих взяты под стражу и отправлены в тюрьму. На гараж и все обнаруженные там машины был наложен арест. Кроме того, как сообщалось, удалось найти кое-какие документы. Вскоре Трейс прибыл в тюрьму с арестованными и приступил к допросу и снятию показаний.
У Уилларда случилась небольшая заминка: хозяин позвонил и сообщил, что проспал и появится буквально через несколько минут. В ожидании его прибытия полиция проверила бумаги, арестовала нескольких работников. Теперь Миллер со своей группой поддержки ждал только самого Уилларда. В конце концов, они даже послали за ним машину — но Уиллард Кольер исчез бесследно, как сквозь землю провалился.
В тюрьме Харпер с трудом дождался, пока у Фрэнка возьмут отпечатки пальцев и отправят его в камеру. Шериф кричал и грозил страшными карами, обещал, что еще разберется со всем этим делом и много кто пойдет под суд за превышение полномочий.
— Ладно тебе, Фрэнк. Разве же так разговаривают с людьми при исполнении? — осведомился Харпер, поглубже засовывая руки в карманы, чтобы сдержаться и не схватить негодяя за глотку. — Я всегда думал, что в конце концов ты окажешься по ту сторону тюремной решетки. Похоже, я оказался прав.
Фрэнк раздраженно фыркнул:
— Ты еще заплатишь за это, сукин ты сын!
— Это вряд ли… — Харпер кивком поприветствовал окружного офицера полиции, стоявшего в другом конце короткого коридора, и снова повернулся к Фрэнку. — Ты здорово влип, парень.
— Это твоих рук дело, Джеймс Бонд несчастный?
Харпер оскалил зубы:
— Нет, не моих. Майка.
Фрэнк ошарашенно моргнул и склонил голову набок:
— А какое, черт побери, отношение ко всему этому имеет Майк?
— Вот это-то мне и хотелось бы узнать. Если ты решил убрать его, чтобы ваши грязные делишки остались в тайне, тогда я должен сказать тебе, Фрэнк, что вы просчитались.
На лице Фрэнка застыло выражение крайнего изумления, на мгновение он утратил дар речи. Он бессмысленно вытаращил глаза и попятился:
— Да ты свихнулся, что ли! Смерть Майка была несчастным случаем. Тысяча чертей, Харп, он же был моим лучшим другом! Он был для меня, как брат. Убить его для меня — все равно, что убить собственного брата. Господи Иисусе, Харп, я думал, ты меня лучше знаешь!..
