Но в тот вечер он согласился организовать убийство. Это было забавно.
«Когда у нас нет своей жизни, мы заменяем её миражами». Эта фраза из «Чайки» скреблась у нее в голове. Катрин поворачивалась во все стороны.
— Смотри, вон Иван Ургант и Лена Ленина! — показала ей на вип-ложу Ольга. Её глаза блестели, но не от новой постановки «Чайки», а от партера со знаменитостями, которые на ней присутствовали. Она добавила:
— А я и не знала, что они спят. Или они вместе, потому что подписали контракт на рекламу презервативов «Окамото»?
Катрин не спрашивала у неё, что та думает о постановке. Она знала, что Ольга провела весь антракт с Малаховым и Бондарчуком, а также с Прохоровым и Тарико. И это ей было важнее, чем сама постановка. Ольга так и не закончила даже первой главы своей книги — большого романа, действие которого проходило в мире моды и бизнеса. Может быть, она её и не начинала. Скандалы со Спиридоном поутихли. Она практически уже не летала в Сибирь и предоставила ему полную свободу пьянок и измен, потому что ей даже не хотелось за ним следить. В некотором смысле это был договор. Сегодня Ольга мечтала о свободе. Вот уже несколько лет она откладывала деньги из тех сумм, что давал ей муж. Каждый раз вместо того, чтобы взять билет первого класса, путешествовала в экономическом. А квитанцию брала на первый. Или снимала номер в четырехзвездочном отеле вместо того, чтобы жить в пятизвездочном. Она возвращала в бутики «Dior» и «Gucci» половину шуб и платьев, которые Спиридон ей дарил, оставляя пару сотен продавщицам, которые были ее сообщницами и возвращали Ольге деньги за эти вещи наличными. С прагматичностью полного решимости человека ей удалось составить небольшой капиталец, чуть больше двух миллионов долларов, благодаря которому она сможет обрести независимость. Гордый характер не позволял ей пользоваться статусом сестры олигарха. А тем более просить у родственников денег. Она хотела доказать всем, что способна сделать что-то великое и без посторонней помощи. В этот период она, под большим секретом, в партнерстве со своей подругой Мариной вошла в бизнес по аренде частных самолетов, яхт и роскошных вилл. Для неё каждый культурный выход в высокое общество был способом дискретно набирать себе клиентов. Катрин любила Ольгу, потому что ей нравилась её наивность, она не могла себе помешать восхищаться холодной решимостью, которая двигала этой женщиной. И потом, присутствие красивой золовки было ей на руку.
С тех самых пор, когда Ольга узнала, что Катрин не больше княжна, чем она сама виолончелист, Ольга сочла своим долгом открыть перед своей подшефной все двери приличного русского общества. Она считала её немного своей сестрой, которой у неё никогда не было. Ольга родилась в мире, где мужчины были единственным окружением женщины.
Новая постановка «Чайки» вызвала у Катрин давно забытые воспоминания. Она вспомнила почти мистическую экзальтацию, которая охватывала учеников консерватории Ниццы, когда они изучали роль Нины. «За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы… настоящей, шумной славы…». До сих пор эти воспоминания заставляли ее улыбаться. Она даже завидовала девушкам из хороших французских семей, которые хотели посвятить себя карьере актрисы, отдать ей всех себя. Она завидовала этому подростковому идеализму, вскормленному на «Нутелле», этой форме опасного бессознания, которое позволяло мечтать о другом мире. В то время этот другой мир был представлен только учениками курсов драматического искусства. Она наблюдала за ними из-за кулис, когда помогала матери убираться в скромном здании театра на улице Бранколар в самом центре Симьез. Прячась под одеялом в своей маленькой спальне, она тоже учила роль Нины. Представление пьесы в этот вечер напомнило ей все это: «и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы… настоящей, шумной славы». Что же с ней стало? Почему Катрин стала Леной? Виталий знал её настоящее имя, но отказывался ее им называть из какого-то суеверия, ведь русские очень суеверны, и он не был исключением из этого правила. Например, по причине того же суеверия, Виталий подписывал контракты только с теми партнерами, в номере мобильного телефона которых была цифра 8. И она отказалась от собственного имени. Теперь маленькая Катрин Гурова была госпожой Романовой, хотя в своё время она стала княжной Оболенской из ненависти к Виталию и из любви к некоему Луи Валуа. Где теперь этот негодяй? Ей очень хотелось избавиться от своих изумрудно-зеленых линз. Когда эмоции её захлестывали, эти оптические протезы прожигали ей роговицу.
— Посмотри, Лена, не правда ли, он очень мил? — отвлекла ее от мыслей Ольга, толкнув локтем в бок.
Они спускались по лестнице театра той же поступью, как когда-то спускались с Олимпа богини. Хотя те, у кого есть пропуск в вип-ложи театра, живут на Рублевке не хуже богов. Чуть ниже, у входа в фойе, группа весело беседовавших мужчин смолкла при виде этих двух красивых молодых женщин.
— Который? — спросила Лена уголком губ, не желая разглядывать.
— Блондин. Чуть сзади. В рубашке от «Sergio Bellini», — прошептала Ольга.
— Оставляю его тебе, слишком молодой для меня, — предпочла пошутить Лена.
— Тогда дай мне пять минут, я договорюсь с ним о рандеву в «Башне». Ты подождешь машину? Не забудь, у нас ужин в «FBR» с Аллой и Максимом. — Она сжала её руку перед тем как уронить сумочку, украшенную бриллиантами, у ног красивого незнакомца.
— Я тебя обожаю! — прошептала Лена, выходя в холод московской ночи и кутаясь в свою соболью накидку.
Ждать ей пришлось не больше тридцати секунд. «Майбах» бесшумно остановился напротив, и пока шофер открывал ей заднюю дверцу, она умудрилась не бросить ни одного взгляда на Константина, который курил сигару, болтая с Алексом и Гошей, королями русского люкса. Он был безупречен в смокинге от «Lanvin». Он тоже игнорировал её, насколько мог, как они и договорились. И каждый из них спрашивал себя, как можно выдержать хотя бы еще один час без того, чтобы не броситься друг другу в объятия. Но их связь должна была оставаться тайной, Лена не могла допустить, чтобы Виталий или кто-то из её окружения о ней узнал. Даже Ольга.
В дорогом, но неуютном президентском люксе, которую зарезервировал ему Виталий в «Национале», Луи мечтал о Катрин. Слегка ослабив галстук, он прямо в одежде лег на огромную кровать, закрыв глаза и представляя себе теплое тело великолепной брюнетки с голубыми глазами кобры. Три маленьких стука в дверь вернули его к реальности. Он тихо проскользнул к двери, стуки повторились. Он спросил, кто это.
