Ознакомительная версия.
— Это были никакие не бриллианты, мама, — выговорила Соня очень четко. — Это было просто стекло.
И заплакала. Слезы лились из ее глаз, капали с носа и подбородка, и Кирилл быстро подумал — как по-разному плачут женщины. Большинство плачет «для красоты» или от жалости к себе. Меньшинство — от искреннего огорчения или усталости. Соня плакала так, как будто у нее горе. Самое настоящее горькое горе, и поправить ничего нельзя. Она даже слез не вытирала и нисколько не заботилась о том, чтобы выглядеть «прилично».
Она плакала, как человек, потерявший последнюю надежду.
— Сонька, не рыдай! — прикрикнула тетя Александра. — Все равно тут тебе никто не сочувствует. Все довольны.
— Зачем вы так говорите, тетя! — воскликнула Нина Павловна. — Сонечка, подожди. Может, мама не знала, что это… что в ожерелье нет бриллиантов. И вообще…
— А ты уверена, что этот твой ювелир не ошибается? — спросил Дмитрий Павлович.
— Да, — некрасиво шмыгая носом, сказала Соня. Настя подала ей салфетку, и она утерла глаза.
— Юля, налей валерьянки, — распорядилась Нина Павловна, — что ты, сама сообразить не можешь! Ты же видишь, она никак не успокоится!
— Истеричка, — пробурчала тетя Александра, полные руки в манжетах лилового халата тряслись. Настина мать встала и быстро вышла с террасы.
— Откуда ты его взяла, этого ювелира? Может, он и вправду ничего не понимает? — жалостливо спросила Настя. — Может, еще кого-нибудь попросить оценить?
— Нет, — сказала Соня, комкая салфетку, — хватит. Я так и думала. Я так и знала. Просто я надеялась, а вдруг на этот раз…
— Что? — спросила тетя Александра пронзительно. — Что такое?! Что это еще за раз? Что на этот раз? Что ты опять выдумываешь, дура?! Тебе мало того, что ты уже с нами сделала? Ты хотела…
— Тетя, отстаньте от нее, — приказал Дмитрий Павлович очень твердо, — прекратите.
Вернулась Настина мать, в руках у нее были два стаканчика.
— Сонечка, выпей. И не переживай, может быть, еще все обойдется.
— Ничего не обойдется, — сказала Соня тихо. Тетя Александра быстро перехватила стаканчик с валерьянкой и опрокинула его в себя. Быстро задышала, так что богатырская грудь заходила ходуном, сморщилась и покраснела пятнами.
— Что это такое? — прохрипела она, тыча рукой в стаканчик. — Что?!
Юлия Витальевна смотрела с изумлением. Потом, видя, что тетя наливается синевой, осторожно понюхала пустой стакан.
— Это пустырник с валерианой, — сказала она и еще раз понюхала.
— Там… там… спирт?!
— Ну да, — Настина мать пожала плечами и обвела глазами молчащих родственников.
— Я… я не могу спирт… я не пью спирт… я не принимаю препаратов на спиртовой основе!.. Я… не могу дышать!..
Юлия Витальевна усмехнулась совершенно хладнокровно.
— Запейте водой, — посоветовала она, прошла и забрала стакан. — Соня, я сейчас тебе налью.
— Нет, — сказала Соня, — мне не нужно. Все в порядке.
— Мы видим, что все в порядке! — подала голос Нина Павловна.
— Я… не дышу, — хрипела тетя и хватала себя за белую кожу на горле, — все горит!.. Ты специально!.. Ты же знаешь, что я не принимаю!..
— Вообще-то я думала, что это для Сони, — ответила Юлия Витальевна уже из коридора.
— Кто вам посоветовал отдать ожерелье именно этому ювелиру? — спросил Кирилл, и все посмотрели на него.
Он усмехнулся. Все время получалось, что он вступает как-то некстати.
— Вам-то что за дело? — вскинулась тетя Александра, моментально позабывшая, что «не может дышать». Владик фыркнул и пролил чай. — Сонька, не смей ему ничего говорить!
— Да что за глупости! — вдруг сказал Сергей возмущенно. — Я посоветовал, Кирилл. Это наша служба, они иногда и для нас, и для Русского музея всякие старинные вещи оценивают. И никакого тут нет секрета, — громко добавил он в сторону тетя Александры, — и я не понимаю, что тут…
— А не понимаешь, и замолчи! — приказала тетя. — Господи, за что мне такое наказание?! За что мне такой позор?!
— Да какой позор?..
— А такой!.. — перебила она. — Хотела за чужой счет в рай въехать? Не вышло! И не выйдет! Матери ничего, а дочери — все! Это тебе, чтоб знала свое место! Где это видано, чтобы дочь бриллианты получила, а мать — шиш?! А?! Вот и сиди теперь со своими стекляшками, кусай локти, знай, что и тебя бабушка-то надула! Ничего тебе не оставила, один пшик! А ты губы раскатала на дармовые деньги! Какая!.. Бриллианты у нее! Видали?
— Стоп! — сказал Кирилл Костромин так, как говорил только на совещаниях, когда выяснялось, что со склада в неизвестном направлении вывезли двадцать два стеклопакета. Тетя Александра вздрогнула и уставилась на него. — Или вы немедленно замолчите, или я сейчас же запру вас в вашей комнате. Там вы сможете завывать сколько угодно. Вам ясно?
Тетя опять бурно задышала, но семья вокруг нее странно и угрожающе молчала, и Кирилл повторил очень спокойно:
— Я спрашиваю — вам ясно?
Тетя заморгала. Кирилл смотрел на нее. Настя подошла к нему и встала у него за спиной.
Тетя Александра подышала еще немного — и кивнула.
— Отлично, — сказал Кирилл одобрительно, — вам ясно. Соня, не горюйте. Еще ничего не произошло.
— Произошло, — сказала Соня тихо, — я знала, что ничего не будет. У меня всегда так бывает.
— Ничего не бывает! Завтра мы с Сергеем поедем в эту вашу ювелирную контору и все подробно выясним.
— Нет, — твердо сказала Соня, — никуда вы не поедете. Я не хочу, чтобы в это дело вмешивались посторонние. Если бабушка решила оставить мне стекляшки, значит, так тому и быть.
— Сонечка, перестань, — заговорила Настя, волнуясь, — пусть Кирилл съездит. Он во всем разберется, он очень хорошо… соображает и понимает больше нас.
— Ну да, — сказала Света лениво, — особенно в чужих бриллиантах.
— Брось ты, — дружелюбно посоветовал Соне Владик, — ну хочешь, я их у тебя куплю, эти стекляшки? Сколько попросишь, столько и дам. Ты только не расстраивайся так. А я их Лильке подарю. Или Галке. Или ты сама их станешь на Новый год на елку вешать.
— Конечно, — ответила Соня и улыбнулась Владику, — я постараюсь не расстраиваться.
Кирилл вдруг понял, что не задал самый главный вопрос:
— А когда стало известно, что ожерелье поддельное?
— Мне позвонили, — объяснила Соня неохотно, и улыбка, предназначенная Владику, стекла с ее лица, — позвонили и сказали, что… — и она опять шмыгнула носом.
— Когда позвонили? — спросил Кирилл мягко.
— Полчаса назад. Минут двадцать. Я точно не помню. Я чай собиралась пить.
— Попей чайку, — посоветовала Нина Павловна, — попей, девочка. Что это Юля лекарство никак не принесет!
Ознакомительная версия.
