Предложение кажется довольно простым. Я это знаю и умею. Это посильно мне. И я была согласна на работу у Эвансов еще давно. Смогу ли я? Не знаю, но я хочу попробовать.
— Я согласна, — смотрю на Роберта. На его губах мелькает лукавая улыбка, но она адресована не мне, а сыну. Он, немного щурясь, чему-то одобрительно кивает. Перевожу взгляд на Тайлера. Он тоже улыбается отцу, но чисто и открыто. Между ними завязан немой разговор, подробностей которого я не знаю. Но мне терять нечего, у меня больше ничего не осталось, чем бы я могла дорожить: ни родного дома, ни собственной чистоты и чести. Ничего. Одна пустота внутри. Глубоко запустившая свои корни в меня.
Я делаю несколько глотков вина и Роберт поднимается.
— Теперь спать. Завтра тяжелый день.
Мы выходим из кабинета, и я осматриваюсь вокруг. Просторный холл с высоким потолком, винтажная лестница. На полу стоят вазы с росписью и выделкой эпохи Ренессанса, на стенах висят портреты хозяев дома, а под ногами мягкая ковровая дорожка. Здесь тоже много дорогих и изысканных вещей, но нет ничего общего с домом Райта. Здесь уютно и обстановка вокруг не напоминает официоз в стенах музея. В конце холла открывается вид на террасу через высокие французские окна, и я хочу подойти туда. От самого вида террасы веет вечерней прохладой. Я делаю шаг по направлению к террасе, но Тайлер останавливает меня.
— Алекс, ты можешь подходить к окнам, но только так, чтобы тебя не было заметно и на саму террасу тебе еще нельзя. Мы пока не знаем, насколько глубоко щупальца Райта прощупывают нас. За домом может быть слежка, я сейчас проверяю это.
— Хорошо, — я киваю и осторожно подхожу к правому краю большого окна, став за занавеской и вдыхая свежий воздух полной грудью. За окном в свете дворового фонаря освещена лестница во двор, небольшой столик со стульями, клумбы с темными высокими кустами и цветами вокруг них. По всей территории я вижу непроглядные заросли кустарника, оплетающие забор и делающие его в ночном свете устрашающим. Мое воображение сейчас готово рисовать такие картины на всём, стоит лишь только закрыть глаза.
Немного подышав свежим воздухом, я возвращаюсь к себе в комнату. Но этой ночью я прошу его не приходить, и я одна. Я попытаюсь быть сильной. Истерик больше нет. На них просто не осталось сил и, кажется всё из меня вышло. Осталась апатия. Безразличие ко всему и себе. Что бы уже ни произошло.
Переодеваюсь и ложусь в кровать. Теперь у меня есть работа, и я буду хоть чем-то полезна для людей, не оставивших меня стоять над пропастью собственного безумия. Но как забыть, то что сом ной произошло? Как это запрятать подальше и никогда не возвращаться? Это невозможно. Кажется, что случившееся можно смыть только кровью. Но как это сделать?
Я снова и снова прокручиваю в голове разговор в кабинете. Первый за последних два месяца. Да, именно столько я не могла выйти из своей комнаты. В голове всплывают воспоминания о подготовке к аукционам, копание в документах и возня с оформлением. «Документы на предъявителя» — всё крутится в моей голове, но я никак не могу понять, почему держу эти слова в голове. — На предъявителя, — еще раз тихо повторяю сама себе и свожу брови к переносице, пытаясь сосредоточиться на этих словах. Конечно! Вот о чем речь! Словно вспышка, ответ мелькает в моей голове.
Я ненавижу Райта, ненавижу всем сердцем! Он меня растоптал и обесчестил. Он забрал мой дом — всё, что у меня было. Я закрываю глаза, и картинки из детства проносятся перед глазами. То время, когда я была счастлива. И то единственное, что я хотела сохранить, у меня отняли. Он отнял.
В груди снова щемит от боли, а из глаз непроизвольно скатываются слезинки. Мразь! Ненавижу. Ненавижу! По телу пробегает неприятная дрожь, и я открываю рот, глотая ртом воздух в попытке успокоиться. Адреналин блуждает по моему телу. Он забрал всё. Но по документам он не является хозяином своего бизнеса. Вот, о чем я забыла. А это значит, что есть надежда. Тайлер обещал мне, что Райт заплатит за всё. И мне всё равно, чем это кончится для меня. Важно теперь только одно.
В моих мыслях я начинаю вырисовывать картинку, словно я сижу с кистью как художник, только в руках у меня ручка. У каждого контракта свой исход Брайн Райт, и моим станет месть…
Брайн— Вы нашли ее?
— Нет, мистер Райт. Ее нигде нет.
— А что на счет Эвансов?
— Мы следили за ними два месяца. В доме и возле него ее не видно. Телефон Роберта на прослушке, но ничего из того, что бы указывало на присутствие девушки в доме. Совсем. Если бы она была у них, то Эвансы давно бы где-то прокололись. Скрывать ее так долго — просто нереально.
— Дерьмо! — взяв стул за спинку, кидаю его в стену. Ярость и злость наполняют мое сознание на протяжении двух месяцев. Тело трясет от постоянного напряжения, а внутри всё клокочет от ярости: хочется орать, крушить все вокруг. Жар гнева расползается по всему телу. Каждый день я спрашиваю Коула о ее местонахождении. Каждый день я срываюсь на всех, а самое главное на Элис. Я вижу их страх, панику в глазах, но Элис не говорит мне, где эта шлюха. И очень надеюсь, что говорит она чистую правду. Иначе ее ждет то, чего еще не было ни с кем.
Куда делась эта сучка Алексис, кто ее забрал и главное куда?
Упираясь руками о стол, смотрю на портрет отца. Я не могу быть таким олухом, чтобы упустить какую-то девку, которая может поставить наш семейный бизнес под угрозу. Слишком многое поставлено на кон, а главное — моя репутация.
— Блять, я найду тебя, Фишер. Клянусь всем, — шиплю я. — Найду. — Поворачиваюсь к Коулу. — Продолжай следить за Элис.
ТайлерЗа окном глубокая ночь. Я лежу в своей кровати, рассматривая на потолке тени от деревьев с улицы, колышущиеся под дуновением теплого летнего ветра. После проведенных двух месяцев спящим в кресле в ее комнате, моя кровать кажется раем, но сна ни в одном глазу. Я прислушиваюсь к звукам за дверью, но ничего не слышу: ни всхлипов, ни плача, ни крика. Это первая ночь, когда ее не беспокоят кошмары. И я пытаюсь понять почему. Может все же наша с отцом теория была верна, и ей просто нужна была новая цель в жизни? Я видел страх в ее глазах, когда встретил ее вечером в коридоре. Но после нашего разговора она будто посмелела, в ней снова появилась маленькая искорка. Но для нас это целая искра надежды, которая вернет ее не к существованию, а к полноценной жизни.
С каждой ночью, которую я провел рядом с ней, наблюдая за тем, как она спит, и с каждым ее случайным прикосновением ко мне во сне, я понимал, что больше и больше привязываюсь к ней. Странно это осознавать, сравнивая ее с остальными женщинами, ведь намеренно она не приложила к этому никаких усилий. Я допустил это сам.
