— Привет! Посиди, пожалуйста, полчасика. Я сбегаю поем. А потом сразу приду. Не задержусь.
— Хорошо.
Я встала из-за стола.
— Пошли, — сказала я Руслану. Безмолвный, как тень, он прошествовал за мной.
Я чувствовала на себе сверлящий взгляд Леночки.
Она приняла Руслана за моего бой-френда, и мои акции в ее глазах взлетели на безоблачную высоту.
Когда мы вышли на улицу, я посмотрела по сторонам.
— Может быть, все-таки согласишься на кафе? — насмешливо спросил Руслан.
Я почувствовала внутри смертельную усталость и закипающее раздражение.
— Нет.
— Может быть, тебе подойдет моя машина?
— Да… то есть нет, — поспешно сказала я. В голове мелькнули кадры из какого-то шпионского боевика: подслушивающее устройство, вмонтированное в автомобиль. Кто его знает? Вдруг он собирается записывать наш разговор, чтобы окончательно утопить Нику. — В машине душно, — нашлась я. — Отпадает.
Прямо перед нами метрах в двадцати была арка, ведущая во двор.
— Пойдем туда, — предложила я.
— Как хочешь.
Дворик был ухоженный, но нежилой. Здание «Алрота» находилось в центре, и вокруг были одни навороченные конторы. Около крыльца с вывеской «Стоматология» примостилась миниатюрная скамейка. Я направилась к ней.
Мы сели на скамейку. Нас разделяло расстояние примерно в десять сантиметров. Руслан выжидательно смотрел на меня. Он был весь в черном. Черные джинсы, черная рубашка с короткими рукавами. Человек-загадка. Человек-тень. Руслан первым нарушил молчание.
— Что тебе сказала Ника?
— Она сказала, что, когда приехала к Анжеле, та была уже мертва.
— В каком часу это было?
— Она не помнит. По ее словам, либо в десять, либо в начале одиннадцатого.
— Это все?
— Все.
— А ты пришла к Анжеле?
— Получается, что почти вслед за Никой. Примерно в половине одиннадцатого я подъехала к дому. Около одиннадцати проникла внутрь.
Наступила пауза.
— Ты веришь своей сестре?
— Да. — В моем голосе прозвучал вызов.
— Почему?
Я хотела сказать: потому, что она — моя сестра. Моя Ника. Но я понимала, что для Руслана этот аргумент неубедителен.
— Ника никогда не врет. Руслан иронически хмыкул.
— Все врут. Когда их припирают к стенке.
— Хорошо, давай рассуждать логически. Какой смысл Нике убивать Анжелу? Та давала ей работу. У Ники не было лишних денег. Убивать Анжелу — это абсурд. Это все равно что ссориться со своим куском хлеба с маслом.
Руслан вскочил со скамейики и заходил взад-вперед. Чувствовалось, что он хочет что-то сказать, но не решается.
— Ника была должна Анжеле крупную сумму.
— Ника?
— Да, Ника. Она заняла у нее пять тысяч долларов.
— А ты откуда знаешь? — не поверила я.
— Знаю.
— Кстати, Ника сказала, что Анжела предупредила ее насчет тебя.
— В каком смысле? — Руслан остановился и навис надо мной, как черная скала.
— В прямом. Анжела тебе не доверяла.
— Это Никины слова?
— Анжелины.
— Бред!
— Не знаю. Анжела сказала Нике, что если она где-нибудь встретит тебя, то пусть держится подальше.
— Она сошла с ума, — пробормотал Руслан сквозь зубы.
Я подумала, что я еще больше впутала Нику в эту темную историю. А вдруг Руслан имеет самое прямое отношение к убийству Анжелы и Никины слова являются косвенным доказательством его вины. Он был любовником Анжелы. Но если Ника говорит правду, значит, их отношения в последнее время расстроились. И Руслан мог пойти на все. А сейчас он старается замести следы. С моей помощью. И самый лучший для него выход в этой ситуации — повесить убийство на Нику. Моя сестра становится для него опасным свидетелем. Тогда… он может убрать и ее? Я закрываю глаза от ужаса. Мне становится по-настоящему страшно. От Руслана исходит чувство опасности. Он похож на хищного зверя, который не остановится ни перед чем, если ему перейдут дорогу.
— Зачем ей говорить неправду? — спросил Руслан.
— Кому «ей»?
— Нике. Анжела не могла так сказать. Это — полный бред.
— Я ничего не знаю.
— Слушай. — Руслан рывком приподнял меня со скамейки. — Кто-то из вас здорово врет. Зачем? Зачем пытаются очернить наши отношения с Анжелой? Кому это выгодно?
Я смотрю на часы.
— Наше время истекло. Мне пора.
— Подожди, мы еще не закончили наш разговор.
— А мне кажется, мы все уже сказали. Во всяком случае, прибавить к этому мне больше нечего.
— Жаль! Потому что мы так ничего и не узнали. Я оглядываюсь, как будто кто-то мог нас подслушать.
— О чем не узнали?
— Кто убийца.
— Это решит милиция.
— Я думал, ты сможешь помочь своей сестре, а ты ничего толком не выяснила.
— Ника не убивала Анжелу! — я почти кричу.
— У нее был веский мотив: не отдавать долг.
— Я не верю тебе.
— Спроси у нее сама!
— И спрошу!
— А потом позвони мне.
— Яне буду тебе звонить. — Во мне просыпается злость. — Тебе надо, ты и звони. А Нику не впутывай в эти дела. Слышишь, я тебе не позволю. — Я стояла напротив Руслана, рассерженная, взъерошенная.
Неожиданно он протянул руку и погладил меня по щеке.
— Крепко же ты ее любишь!
— Кого? — тупо спросила я. Его прикосновение было нежным, волнующим.
— Свою сестру. А она, кажется, об этом и не подозревает. Ну ладно, пока. Если все-таки надумаешь, звони.
Я ничего не ответила. Мы расстались, но до конца дня моя щека горела от его прикосновения.
После работы мне предстояло идти к Наталье Родионовне. Она была тиха и задумчива. После смерти Анжелы она почти перестала разговаривать и большей частью молчала. Но у меня сложилось такое впечатление, что она решает в мозгу какую-то сложную задачу. Или пытается что-то понять, но не может. Несколько раз я ловила на себе ее испытующий взгляд. Наконец я не выдержала и спросила:
— Наталья Родионовна, вам что-нибудь нужно?
— Нет, ничего.
— Принести воды для лекарства?
— Нет, не надо.
Я сидела на стуле, сложив руки на коленях.
— Аврора! Вы когда-нибудь разгадывали ребусы?
— Ребусы? — удивилась я. — Да. Но это было давно.
— А я никак не могу решить один ребус. — И до меня донесся легкий вздох Натальи Родионовны. — Никак.
Я была сбита столку.
— Я могу вам помочь?
— Нет. Здесь мне никто уже не поможет. Анжелы нет… Только подумать, моей девочки больше нет… Я так измучилась, когда ее рожала. Думала, что умру. Каждый раз, когда проезжала или проходила по Третьей Красногвардейской, сердце сжималось.
— Тридцать второй роддом, — машинально говорю я. И тут у меня перехватывает дыхание. Дело в том, что в этом роддоме родились мы с Никой. Ровно двадцать лет назад.
— Да… — Наталья Родионовна удивленно смотрит на меня. — А что?
