— Вы шутите? — Он позабыл про дорогу и уставился на нее. — Вы же сестра Уокера Мэдисона. Вот кто единственный настоящий псих среди водителей.
Некоторое время он рулил молча, обдумывая услышанное про экзерсисы доктора Шилдса. Потом спросил:
— А что вы имели в виду, когда сказали, что один из телохранителей по-прежнему наблюдал за вами. Вы сделали что-то, привлекшее его внимание, и с тех пор он не спускал с вас глаз?
— Нет. — Она покачала головой. — Просто с того момента, как я вошла в зал, он уставился и больше уже не спускал с меня глаз. Это-то и было самым странным. Я ровным счетом ничего такого не делала. Вела себя как все.
Алек промолчал. Лично ему поведение охранника отнюдь не казалось странным. Риган Мэдисон чертовски красивая женщина, и даже он сам все время вынужден напоминать себе, что не стоит откровенно пялиться на нее. Должно быть, охранник не смог совладать со своими мужскими инстинктами и таращился на красотку.
— Я могу доказать, что все это так и было, — сказала Риган.
— Что именно вы собираетесь доказывать?
— Что я это не выдумала… ну, это упражнение доктора Шилдса. У Софи в сумочке был диктофон, и она сидела очень близко, так что запись получилась довольно приличная. Можете послушать.
— Я так и сделаю.
— Сначала я вообще не собиралась делать это дурацкое упражнение, но потом Шилдс сказал, что, когда время, отведенное на составление списка закончится, он пройдет по рядам и проверит, всели написали имена. И тогда я решила, что он сам напросился. Вопрос был поставлен так: «Есть ли рядом с вами люди, без которых наш мир стал бы лучше?» Ну, я и решила, что он сам относится к данной категории.
— И вы его тоже вписали в список?
— Да.
— Сколько всего имен вы написали?
— Шесть… нет, пять.
— Вы уверены?
— Да-да, пять. — Господи, кажется, она не успела дописать последнее?
— Хорошо. Итак, это были: Шилдс, детектив Суини, та женщина из магазина… мисс Пэтси. Кто еще?
— Телохранители.
— Ага.
— Обычно я не бываю такой кровожадной.
— Я так и подумал. — Он ухмыльнулся.
— Боже, мне кажется, тот прием был лет сто назад… потом столько всего случилось… операция и вообще. А тот список…
— Да, что с ним?
— Я должна была бросить его в огонь, как сделали все остальные, но мой телефон зазвонил, и мне пришлось выйти, а когда я вернулась, это упражнение уже закончилось, и Шилдс перешел к другому. Корди назвала его следующий тренинг практикумом самолюбования.
— А в чем он заключался?
— Не знаю, я уже не слушала. Я пошла за машиной. На парковке за мной погнался тот человек, я упала и выронила свои вещи. Там, на земле, остался не только телефон, но и папка с бумагами… и со списком.
— Расскажите мне подробно, что именно было в той папке. Риган уставилась перед собой, пытаясь вспомнить. Так, нужно представить себе: вот она держит на коленях ярко-синюю папку, открывает ее…
— Там был блокнот, в котором я писала список… данные о Шилдсе… фотографии. На одной из них я писала, что мне нужно сделать. Вроде памятки… по работе.
— Вам придется припомнить эти заметки во всех подробностях и изложить это письменно для детектива Уинкотта.
— Но зачем?
— Эти записи остались в папке, которая попала в руки сумасшедшего. Мы должны знать, что именно там было.
Риган отнюдь не была уверена, что сможет припомнить точно, что именно писала на той фотографии. Остаток пути прошел в молчании, пока она раздумывала об этом.
Бьюкенен припарковал машину возле участка, открыл Риган дверь и, когда они переходили дорогу, держал ее за руку.
— Сегодняшний день будет долгим и нелегким, — мягко сказал он. — Все, что вы рассказали мне, вам придется повторить детективу Уинкотту.
И не один раз, добавил он про себя. Уинкотт обожает задавать один и тот же вопрос по три раза.
— А вы что будете делать? — спросила она робко.
— Я займусь текучкой — телефонные звонки и бумаги. Когда вы закончите, Уинкотт даст мне знать.
— Мне не нужен телохранитель.
— Вы не правы. Сейчас охрана вам нужна, я уверен в этом.
— Тогда я могу нанять…
— Послушайте, от вас тут ничего не зависит. Я останусь рядом независимо от того, сколько еще человек вы наймете на службу. Это решение зависит не от вас и не от меня.
Риган поняла, что спорить бессмысленно, и замолчала. Она выглядела удрученной, и Алек, бросив взгляд на ее расстроенное личико, сказал:
— Не расстраивайтесь так, Могло быть и хуже.
— Как это?
— Вы могли написать не пять, а десять имен. Или пятнадцать. А сколько написала ваша подруга Корди?
— Семь.
— Вот видите. — Они уже поднялись на второй этаж. — Ваша подруга оказалась более кровожадной. Так что не стоит убиваться. Вы лучше…
— Все это было бы хорошо, если бы не одна деталь. Она написала имена семи гномов, которые дружили с Белоснежкой, помните?
— Вы шутите? — Он расхохотался. — А что она имеет против семи гномов?
— Да ничего, наверное. — На ее губах промелькнуло подобие бледной улыбки.
— Это впечатляет, — протянул детектив, открывая одну из многочисленных дверей и пропуская Риган вперед.
— Что именно? Что у моих подруг хватило ума написать вымышленные имена, а у меня нет?
— Нет, я имел в виду гномов. Неужели Корди вот так сразу вспомнила имена всех семерых? Я могу назвать только четырех: Соня, Молчун, Весельчак и Шипучка.
— Шипучка — это напиток, а не гномик.
— Да? А, тогда я, наверное, имел в виду Шнапса.
— Опять не попал. — Она улыбнулась и спросила: — Вы пытаетесь меня развеселить, да?
— Ну, может, немножко.
— Почему?
— Потому что у вас такой вид, словно я веду вас на расстрел. Знаете, мы тут уже с месяц как ввели мораторий на это дело — шумно, грязно, знаете ли. Так что мне хотелось бы, чтобы вы чуть-чуть взбодрились. Кроме того, как я уже сказал, вам понадобятся силы, ибо этот день будет долгим.
Когда он открыл очередную дверь, за которой оказался точно такой же коридор, Риган вздохнула. Это не полицейский участок, а лабиринт какой-то. Надо было принести с собой хлеб и кидать крошки на пол, как делал Мальчик-с-пальчик. Иначе ей никогда отсюда не выбраться.
— А куда мы идем? — неуверенно спросила она.
— В кафетерии. Я сказал Уинкотту, что мы его там подождем.
— А как же художник?
— Это будет номер два в вашей повестке дня.
Наконец они вошли в комнату, которая и называлась кафетерием. Риган с интересом огляделась. Она ожидала чего-то в духе многочисленных телевизионных фильмов из жизни полицейских: решетки на окнах и облезлые стены. Но комната оказалась просторной, чистой и явно недавно отремонтированной.
