Ознакомительная версия.
Под скамейкой на крыльце летней кухни устроен тайничок с сигаретами. Александра не была настоящей курильщицей, но одна штучка перед сном – святое. Маленькая медитация, подведение итогов уходящего дня и планирование дня наступающего. Она устроилась на «завалинке», так они с мужем называли маленькую лавку возле летней кухни, и мечтательно затянулась.
Перед Александрой далеко-далеко простирался ровный зеленый луг, лишь у самого горизонта переходящий в темную полоску хвойного леса. Луг пересекала грунтовая дорога: две глубокие колеи, между которыми бурно росла высокая трава, и бесконечные лужи. В любое время года передвигаться по этой дороге можно было только в резиновых сапогах. Слева виднелись длинные унылые коровники из серого кирпича. Они давно заброшены, но Александра, скорбя об упадке сельского хозяйства в целом, радовалась ему в отдельно взятой деревне. Если бы тут держали скот, то крепко пахло бы навозом и от мух не было бы спасения.
Чуть поодаль шел ряд унылых деревенских домишек с подгнившими наличниками и завалившимися верандами. Владения Александры по сравнению с ними смотрелись настоящей барской усадьбой.
Они купили здесь землю пять лет назад. Мол, Катя выросла и уже не хочет ездить с нами в отпуск, того и гляди, внуки пойдут, а малышам нужен свежий воздух, а мы с тобой уже старые, скоро к земле потянет, и вообще, недвижимость – лучшее вложение денег.
Идея эта осенила их среди зимы, когда в экономической ситуации страны наметилась некоторая нервозность. То ли будет обвал чего-то, то ли не будет, рубль упадет или, наоборот, доллар, или еще что-нибудь рухнет, но в любом случае, граждане, вашим сбережениям конец. Известный хирург Виктор Стрельников и его жена, скромная учительница математики, ничего не понимали в финансах, поэтому быстро перевели накопления в недвижимость.
Они поехали просто покататься по области, решить, в каком районе больше понравится, и застряли в снегу возле этой деревни. Местный тракторист вытащил их, а заодно и показал дом на отшибе, выставленный на продажу.
Они могли бы позволить себе гораздо лучший вариант, но три старых узловатых яблони решили дело.
Старый дом переделали под летнюю кухню. Через год построили хороший двухэтажный зимний дом, провели водопровод и канализацию, почти как в городской квартире. В цокольном этаже оборудовали сауну, но Виктор захотел настоящую русскую баню. Что ж, на участке в тридцать соток места хватало для любых причуд. У Александры было только одно требование – пусть не трогают ее любимые яблони. Вот они стоят, старые красавицы, с черной потрескавшейся корой, раскинули свои ветви в нежной бархатистой листве. Скоро зацветут.
Выпустив дым в серое жемчужное небо, Александра посмотрела на новый дом. Он нравился ей больше всех других сооружений, даже больше пристроенной к бане гигантской веранде с решетчатыми окнами. Сколько ей пришлось спорить с мужиками, которые никак не могли понять, зачем в бане веранда. Сидеть и распивать чаи, хотя бы и зеленые, – какая глупость!
Но, несмотря на консерватизм, работники они были хорошие и выполняли любые ее прихоти. Хочет хозяйка окна, как в фильме, да ради бога, лишь бы платила.
Кажется, строительный этап закончен, – усмехнулась Александра, – все у нас теперь есть: два дома, баня, кухня, сарай и гараж. Что еще придумать… голубятню если только. Пора сажать помидоры. Грядки с клумбами теперь строителям не помешают.
Она обожала дачу и жила на ней с мая по октябрь, благо муж был страстным автомобилистом и не ленился ездить каждый день в город на работу, но из всех сельскохозяйственных премудростей Александра освоила только подстригание травы с помощью газонокосилки. Другое дело – комнатные цветы. Их она любила и понимала, отчего все приживалось и росло, как сумасшедшее.
Тут она услышала какую-то возню возле пакета с мусором. Интересно…
Сосредоточенно пыхтя, в пакет пытался проникнуть еж. Он бодал пакет, потом подползал под него и опрокидывал, и все это деловито, без лишней суеты.
– Витюша, Витя! Иди сюда, – позвала она, отойдя к дому, чтобы не спугнуть ежа.
Заодно налила немного молока в крышку от банки. Пакет крепкий, вряд ли у ежика получится добыть оттуда еду.
– Что, Сашуля?
Муж показался на крыльце с планшетом в руках. Как всегда, занимался. Ее с юности поражала работоспособность Виктора, почти все время он посвящал любимому делу. На службе успевал только оперировать и вести больных, вся научная работа проводилась дома, вечерами и в выходные дни. Теперь, когда Виктор стал профессором, нет нужды самому лопатить горы медицинских документов, для этой первичной фазы есть ординаторы и аспиранты. Но зато приходится доводить до ума диссертации этих самых аспирантов, да и просто читать новые монографии и периодику, чтобы оставаться на передовых позициях науки. Но это совершенно не тяготит его. Хирургия – его призвание, и Витя готов заниматься сутки напролет с перерывами только на сон. Александра никогда не видела, чтобы муж смотрел телевизор или читал художественную литературу.
Она показала глазами на ежика. Тот методично атаковал противника.
– Какой смешной, – Виктор улыбнулся.
В свои почти сорок пять лет он оставался удивительно красивым мужчиной. Виктор рано поседел, но волосы оставались такими же густыми, как в юности, и так же вились. Нос, крупный и не особенно правильный, гармонировал с тяжеловатым подбородком и твердых очертаний ртом. Но самым замечательным в его лице были глаза, светлые и лучистые. Обрамленные густыми черными ресницами, они казались совсем прозрачными.
Для мужчины Виктор был, пожалуй, невысокого роста, но крепкий и широкоплечий. В последние годы у него появился заметный животик.
Но седина, морщинки и животик, да и другие атрибуты возраста не мешали Александре видеть в нем того прекрасного юношу, которого она когда-то полюбила.
Обнявшись, они сели на лавочку и стали наблюдать за борьбой ежа с пакетом. Сквозь легкую кофточку Александра чувствовала его родное тепло. И склонила голову на плечо мужа, совершенно счастливая.
Северина не торопилась выходить из «Мерседеса». Из окна машины она посмотрела на четырехэтажное здание сталинской постройки. Оно нисколько не изменилось с тех пор, как она провела тут шесть тягостных лет… Стены по-прежнему выкрашены в унылый грязно-желтый цвет, великие писатели так же холодно глядят с бетонных барельефов. Сурово выпячивает челюсть Маяковский, всем своим видом намекая ученикам, что ничего хорошего их здесь не ждет.
Ознакомительная версия.
