– Мы. Наши отношения.
От изумления её сознание захлестнула паника, напрочь лишив способности связно думать. Потребовалось несколько мгновений, прежде чем Люси удалось собраться с мыслями.
– Дело не в тебе, – оправдывался Кевин. – Я хочу сказать, ты замечательная. Надеюсь, ты мне веришь. Но в последнее время, этого было недостаточно. Нет... я неверно выразился. Скорее мне тебя слишком много. Словно во мне не хватает места, словно бы я переполнен. Ну как тебе объяснить?
Люси ошарашено уставилась на разрозненные кусочки стекла на рабочем столе. Если она сосредоточится на чём-то ином, на чём угодно, только не на Кевине, если она не станет слушать его, то может быть, он не станет продолжать.
– ... в этом вопросе нужно быть предельно, предельно честным, чтобы, в конечном счёте, не оказаться подлецом. Никто не должен быть подлецом. Это так изматывает, Люс, постоянно убеждать тебя, что я по уши в этих отношениях, совсем как ты. Если ты лишь на минутку поставишь себя на моё место, то поймешь, почему мне нужно немного отдохнуть от этого. От нас.
– Но ты ведь не отдохнуть хочешь. – Люси рассеянно нащупала резец по стеклу и обмакнула его кончик в масло. – Ты порываешь со мной. – Она не могла в это поверить. Даже услышав свой голос, произносящий эти слова, она всё равно не могла в них поверить. Используя в качестве направляющей треугольную линейку, она процарапывала на кусочке стекла бороздки, едва ли понимая, что делает.
– Видишь, как раз об этом я и говорю. Эти нотки в твоём голосе. Я знаю, о чём ты думаешь. Ты всегда боялась, что я тебя брошу, и теперь, когда я это делаю, ты решила, что с самого начала была права. Но тогда всё было иначе. – Кевин замолчал, наблюдая, как она зажимает размеченное стекло в щипцы. Нажатие опытной руки, и лист стекла раскололся ровно по намеченной линии. – Я не говорю, что это твоя вина. Я лишь пытаюсь сказать, что это и не моя вина тоже.
Люси с чрезмерной осторожностью опустила щипцы и стекло на стол. Её не покидало ощущение падения, хотя она сидела совершенно неподвижно. Неужели она была такой дурочкой, раз так поражена? Какие знаки она упустила? Почему оказалась настолько слепа?
– Ты говорил, что любишь меня, – выдавила она, и почувствовала досаду от того, как жалко прозвучали эти слова.
– Я вправду любил тебя. До сих пор люблю. Поэтому мне так нелегко. Мне больно не меньше твоего. Надеюсь, ты это понимаешь.
– У тебя кто-то есть?
– Даже если и так, это не имеет никакого отношения к моему решению взять паузу в наших отношениях.
Люси услышала собственный голос, с надрывом произнёсший:
– Ты говоришь «взять паузу» так, словно решил выйти выпить кофе с рогаликами. Но это не пауза. Это навсегда.
– Так и знал, что ты будешь вне себя. Знал, что ситуация получится тупиковая.
– А какой ещё она могла оказаться, кроме как тупиковой?
– Мне жаль. Мне правда жаль. Сколько раз ты хочешь, чтобы я это повторил? Я не мог бы сожалеть сильнее, чем жалею сейчас. Я сделал всё, что в моих силах, и мне жаль, что для тебя этого было недостаточно. Нет, я понимаю, что ты никогда не говорила, будто я недостаточно хорош, но я это знал. Потому как, чтобы я ни делал, мне так и не удавалось побороть твою неуверенность. И, в конце концов, мне пришлось признать тот факт, что наши отношения не для меня. Весёлого в этом мало, поверь мне. Если тебе станет легче, я чувствую себя настоящим дерьмом. – Встретившись с непонимающим взглядом Люси, Кевин резко выдохнул. – Послушай, есть нечто такое, что тебе лучше узнать от меня, нежели от кого-то другого. Когда я осознал, что в наших отношениях наступил кризис, мне необходимо было с кем-то об этом поговорить. Я обратился... к другу. И чем больше времени мы проводили вместе, тем ближе становились. Никто из нас к этому не стремился. Всё просто случилось само собой.
– Ты начал встречаться с другой? Даже раньше, чем мы расстались?
– Эмоционально я с тобой уже расстался. Просто не успел тебе об этом сказать. Знаю, мне стоило повести себя иначе. Но дело в том, что мне нужно двигаться в этом новом направлении. Так будет лучше для нас обоих. Обстоятельство, которое делает наш разрыв столь нелёгким для всех, включая меня, заключается в том, что девушка, с которой я сейчас встречаюсь... близка тебе.
– Близка мне? Ты имеешь в виду кого-то из моих подруг?
– Вообще-то... я говорю об Элис.
Всю её кожу стянуло, как всякий раз, когда, чудом не упав, продолжаешь чувствовать жгучий всплеск адреналина. Люси не могла вымолвить ни слова.
– Она предвидела такой поворот событий, не больше, чем я, – проговорил Кевин.
Моргнув, Люси сглотнула.
– Какого поворота событий? Ты... ты встречаешься с моей сестрой? Ты в неё влюблён?
– Я не предполагал, что так произойдёт.
– Ты с ней спал?
Ответом ей было пристыженное молчание.
– Убирайся, – выговорила она.
– Хорошо. Но ты ведь не станешь винить её за...
– Убирайся, убирайся! – Люси услышала достаточно. Она не вполне понимала, что собирается сделать дальше, но определенно не хотела, чтобы Кевин при этом присутствовал.
Он направился к выходу из мастерской.
– Обсудим это позже, после того, как у тебя будет возможность хорошенько всё обдумать, ладно? Потому что я хочу, чтобы мы остались друзьями. Вот только, Люс... Элис совсем скоро собирается переехать ко мне. Так что тебе нужно подыскать какое-нибудь жилье.
Люси не ответила. Застыв от потрясения, она не двигалась ещё несколько минут после его ухода.
С горечью она размышляла, что же так её удивило. Порядок оставался прежним. Элис всегда получала всё, чего бы ни пожелала, брала всё, что ей было нужно, никогда не задумываясь о последствиях. Каждый член семьи Маринн ставил Элис на первое место, включая и саму Элис. Её запросто можно было возненавидеть, если бы не находившая порой на Элис меланхолия вкупе с ранимостью, так похожие на отголоски тихой грусти их матери. Люси постоянно обнаруживала себя в роли заботливой сестры: платила за обед, когда они куда-то шли, давала деньги в долг, который никогда не выплачивался, и одалживала одежду и обувь, которые никогда не возвращались.
Элис была умна и умела чётко выражать свои мысли, но ей всегда было трудно доводить начатое до конца. Она часто меняла работу, оставляла невыполненными планы, разрывала отношения прежде, чем они успевали к чему-то привести. Первое впечатление о ней всегда было блестящим – сексуальная, харизматичная и весёлая – но она быстро избавлялась от людей, по всей видимости, неспособная выносить обычное повседневное общение, составлявшее основу любых взаимоотношений.
