И все-таки, что-то всегда съеживалось в душе Клер, когда она видела, насколько явно ее родители предпочитали Мартину. Она помнила, как ребенком вглядывалась в свое отражение в зеркале и спрашивала себя, что с ней не так. Если бы она была уродиной или обладала отвратительным характером, тогда, по крайней мере, были хоть какие-то причины, которые, как она могла бы предположить, мешали ей быть настолько хорошей, чтобы понравиться своим родителям. Но, не смотря на то, что она не была такой красивой как Мартина, Клер все же была симпатичным ребенком, и очень старалась угодить родителям, пока не поняла, что никакие усилия не заставят их любить ее, так, как сестру, и она начала отдаляться от них. Именно в этом была ее проблема: она просто не оправдала их ожиданий. Мартина была красивой, Клер — просто привлекательной. Мартина была веселым спокойным ребенком, Клер была склонна к необъяснимым приступам слез и сторонилась людей. Мартина была талантливой изумительной пианисткой и выдающейся студенткой отделения гуманитарных наук. Клер наотрез отказалась заниматься какой-либо музыкой и часто пряталась где-нибудь подальше наедине с книгой. Мартина была блестящей и честолюбивой, Клер была смышленой, но ни в чем ярко не проявляла себя. Мартина вышла замуж за красивого, такого же честолюбивого молодого адвоката, они вместе купили практику, и имели двоих великолепных счастливых детей. Клер вышла замуж за Джефа — единственное время в ее жизни, когда мать была довольна ею — но брак развалился.
Теперь, по прошествии пяти лет, Клер имела очень ясное представление о собственном браке и причинах, которые его разрушили. Большинство из них, если честно, были ее ошибки. Она была так напугана возможной неудачей — соответствовать тому, что, по ее мнению, все ожидали от нее как от миссис Джефферсон Хэлси, что металась между попытками стать безукоризненной светской женщиной, безукоризненной хозяйкой дома, безукоризненной спортсменкой, и так лезла из кожи вон, что совсем забросила Джефа. Сначала он терпимо к этому относился. Когда пропасть между ними расширилась, Джеф начал оглядываться вокруг… и его взгляд остановился на Хелене, которая была красива, старше Клер, и удивительно самоуверенна. Только неожиданная беременность Клер предотвратила тогда развод. К чести Джефа, тогда он был чуток и добр к Клер, даже при том, что ее беременность положила конец его отношениям с Хеленой. Он любил Хелену, но Клер была его женой, носила его ребенка, и он не решился ранить ее требованием развода.
Потом у Клер случился выкидыш. Джеф подождал, пока она оправилась физически, и тут же сообщил, что хочет развестись с ней. Их развод разочаровал, вероятно, половину Хьюстона своей недостаточной скандальностью. Клер знала, что все кончено до того, как она потеряла ребенка. Они развелись спокойно, Джеф женился на Хелене, как только это стало юридически возможным, и в течение года Хелена подарила ему сына. А теперь она снова беременна.
Клер умыла лицо и почистила зубы, затем улеглась в кровать и взяла книгу с ночного столика, пытаясь не думать о ребенке, которого потеряла. Он остался в прошлом, как и ее брак, и фактически, развод был лучшей вещью, которая когда-либо случалась с ней. Это заставило ее проснуться и хорошенько взглянуть на саму себя. Она впустую потратила свою жизнь, угождая кому угодно, только не самой себе. Теперь Клер решила обрести саму себя, и за прошедшие пять лет добилась этого. В целом она была довольна жизнью, которую вела. У нее была хорошая работа, она много читала — когда хотела, и сколько хотела. Она слушала музыку, которая ей нравилась. И сейчас была гораздо ближе к Мартине, чем когда-либо прежде, потому что Клер больше не чувствовала угрозу от старшей сестры. У нее даже улучшились отношения с родителями … если бы только мать прекратила подталкивать ее «найти приличного молодого человека и устроить свою жизнь».
Клер нечасто бывала в обществе, но не видела в этом никакой проблемы. Она не горела желанием заключить брак без любви, основанный лишь на общих интересах, но увы, Клер не относилась к типу женщин, которые вызывают безумную страсть. Клер научилась контролировать себя, и благодаря этому чувствовала себя защищенной. Если это делало ее холодной и безразличной — что ж, прекрасно. Лучше это, чем оставлять себя открытой для разрушительной боли, которую невозможно перенести.
Этот образ жизни она выбрала сама, сознательно создала для себя, но почему же тогда она согласилось на встречу с Максом Бенедиктом? Несмотря на чувство юмора, он все-таки просто плейбой, и ему нет никакого места в ее жизни. Она должна вежливо, но твердо отменить встречу. Клер закрыла книгу, поняв, что просто не в состоянии читать ее: красивое лицо Максвелла Бенедикта продолжало вставать перед глазами. Девушка погасила лампу, натянула одеяло до подбородка, и закрыла наполненные тревогой карие глаза. Несмотря на все тревожные сигналы, которые посылал ей инстинкт самосохранения, она знала, что не станет отменять встречу.
***
Макс сидел в своем гостиничном номере, положив ноги на маленький столик, с кружкой кофе возле локтя. Его лоб был наморщен над напряженным хмурым взглядом, когда Макс начал изучать одно из толстых сообщений, которые получил по почте. Читая, Макс указательным пальцем поглаживал левую бровь. Скорость его чтения была феноменальной, и он быстро покончил с бумагами, затем рассеянно взялся за кружку, и хмурый взгляд стал нетерпеливым, когда он понял, что кофе почти закончилось. Макс поставил кружку на поднос и отодвинул его. Кофе! Он давно приобрел склонность к этому напитку — еще одна американская привычка, которую он перенял. Стремительно закончив читать сообщение, он отбросил его. Его глаза сузились в щелочки. Энсон собирал слухи, что какая-то другая компания стояла за «Сплавами Бронсона». Это само по себе было тревожащим обстоятельством, но еще более настораживающими были слухи, что эта компания имела связи в Восточной Европе. Если слухи верны, это означает что, так или иначе, просочилась информация о том, что Бронсон изобрел сплав — очень легкий по весу, практически неразрушаемый, и превосходящий сплав, используемый для SR-71 — самолета-шпиона. Пока само изобретение было только слухом: об этом пока ничего не объявлялось официально, и если что-то и было разработано, Сэм Бронсон держал все при себе. Однако слухи были упорными.
Все это очень не нравилось Максу. Любой шаг этой компании вынудит его предпринять в ответ собственные шаги, возможно прежде, чем он будет готов, а это увеличит шанс неудачи. Макс не собирался терпеть неудачу. Он презирал неудачников — Макс был слишком сильной личностью, безжалостно контролирующей себя, чтобы рассчитывать на что-то меньшее, чем полную победу в любых делах. Он снова взялся за сообщение, пролистывая его, но его мысли переключились на другое.
