Ознакомительная версия.
— Павлуша, — заискивающе начала Маша, — а что ты собираешься делать? У нас тут безумно трудно с работой… Ужас, что делается. Как ты думаешь дальше-то жить?
Павел пожал плечами. Больше всего ему хотелось убраться прочь. Он устал с дороги, нездоровое лицо сестры напрягало. Юра тоже квелый какой-то, безрадостный.
— А давайте еще по одной! — вдруг вмешался Юра, у которого от подходов Маши, шитых белыми нитками, начали ныть зубы.
— Наливай, — разрешила Маша, подставляя свою рюмку.
Они снова выпили. Юра от выпитого стал словно меньше ростом. Разговор буксовал. Маше страшно хотелось взять быка за рога, но она побаивалась брата — всем известно, какими оттуда выходят. Вдруг припадочный стал, буйный… и вообще, ведь убил! Убил же! Сын сонно таращил глаза, и Маша сказала наконец:
— Ну, вы, мальчики, тут поговорите, а я пойду Лешку уложу. Леш, скажи дяде Павлику спокойной ночи. — Она выразительно посмотрела на мужа, но он сделал вид, что не заметил ее взгляда.
— Павел, я рад, что ты вернулся! — Юра впервые посмотрел шурину в глаза. — Честное слово. Ты не думай, мы неплохо живем, у меня есть работа. Маша выучилась на закройщицу, устроилась на хорошее место. — Он положил руку на плечо Павла, сжал слегка. Тут же испугался своего порыва и убрал руку. — Знаешь, я как-то друзей старых подрастерял. А новых не завел. Некоторые пошли в гору, говорили, заходи, старик, конечно, поможем, не вопрос, но ведь никто не помог… — Он потянулся за бутылкой. — Случайный человек помог. Знаешь, чувствуешь себя таким ничтожеством, ничего… ничего не можешь сделать. Тонешь, а выкарабкаться не в состоянии! Страшно… — Он говорил о себе, вспоминая, как обивал пороги, ходил на биржу, звонил по объявлениям, но получилось вроде как про Павла. Юра понял и смутился. — Давай! — Он поднял рюмку. — За возвращение! За новую жизнь!
Они выпили. Юра положил Павлу на тарелку вареной картошки, копченой рыбы, салат. Ему хотелось спросить о чем-то, он бросал на брата жены короткие взгляды. Наконец решился:
— Павлик, как… там было? Ты почти ничего не писал.
Павел пожал плечами:
— Ничего. Сначала… — он задумался на миг, — сначала непривычно. Потом привык. Такая же работа, как и раньше, механиком.
— Понятно, — пробормотал Юра. У него были еще вопросы, но задать их он так и не посмел. — Слушай, тут твой дружок звонил, с которым вы бизнес крутили, спрашивал про тебя, — вспомнил он. — Андрей.
— Когда?
— Недели две назад. Ты бы к нему зашел, может, с работой поможет…
— Зайду, — ответил Павел. — Конечно, зайду.
Больше говорить им было не о чем. В свое время дружбы между ними не получилось. Они и виделись-то нечасто. Юра знал, что Маша просила брата помочь ему с работой, устроить к себе на фирму, но Павел то ли не смог, то ли не захотел. Люди стали неохотно помогать друг другу.
Позже, когда Павла уже не было и они жили в городе, он иногда убегал на время в Посадовку, чтобы передохнуть, но Маша под предлогом заботы доставала его и там — приносила еду и чистые носки. А Юре от ее скорбно поджатых губ становилось еще хуже. В итоге он возвращался домой.
Павел сидел, глубоко задумавшись, уставившись тяжелым взглядом в тарелку. После водки ему захотелось спать. Юра тоже молчал, не зная, что сказать. Голос Маши долетал из комнаты мальчика. Кажется, она читала ему.
— Юра, — произнес вдруг Павел, и тот встрепенулся. — Пойду я, наверное. Вы не против, если я поживу в доме?
Юра побагровел. Ему показалось, что Павел прочитал его мысли — он все прикидывал, как бы сказать ему… или дать понять насчет дома…
— Поживи, конечно, — поспешно ответил он, испытывая страшное облегчение. — А можешь и здесь… Как хочешь. Это же твоя квартира, — добавил великодушно и покосился на дверь.
— Я думаю, лучше пока там, — ответил Павел, понимая Юру и сочувствуя. Он никогда его не интересовал — у него, Павла, была своя жизнь. Прекрасная работа, деньги, поездки за рубеж — жизнь сильного, удачливого человека. У него была Оля. И все это кончилось однажды… к сожалению. Он не задумывался, где будет жить, но сейчас остро осознал, что здесь, в этой квартире, где они обитали вдвоем с Олей, он не сможет. Он помнил, как она бежала открывать ему дверь, помнил ее легкие шаги… Помнил, как она бросалась ему на шею… Все здесь напоминало ему о жене.
— Мы отвезли туда твои вещи, — заторопился Юра. — Книги, лыжи, одежду. А компьютер Лешке отдали. Подумали, ты себе новый купишь, зачем тебе старье? Сейчас Маша придет, все расскажет.
— Я пойду, пожалуй. Устал. Давай ключ.
— Сейчас, — ответил Юра. — Там и газ есть, и свет. И… — заколебался он, пряча глаза. — Я даже телефон подключил. Недавно.
— Отлично, — ответил Павел, желая лишь одного — распрощаться поскорее.
— Ты, Павлик… — начал Юра, оглядываясь на дверь и понижая голос. — Там это… там кое-какие мои вещи.
Павел кивнул.
— Ты не говори Маше — наконец, выдавил из себя Юра. — Не нужно, чтобы она знала, лады? Я иногда бывал там… даже ночевал, когда она лежала с Лешкой в больнице….
Павел с внезапным интересом взглянул на него: неужели женщину приводил?
Юра между тем уже рылся в ящике буфета в поисках ключа. У него был свой, но он не спешил его отдавать. Искал запасной для Павла. Нашел наконец, протянул.
— Спасибо. — Павел сунул ключ в карман и поднялся.
— Подожди, — Юра тоже вскочил. — Я сейчас Машу… Подожди!
— Не нужно, — ответил Павел.
— Подожди, она положит тебе продукты! — Он выбежал из кухни и через пару минут вернулся с Машей. Сестра сияла из-за услышанной новости.
— Павлик, куда же ты? — фальшиво суетилась она. — А чай? Я пирог испекла.
— Спасибо, Машенька, — ответил Павел. — Пойду я. Поздно.
— Ты хоть дорогу помнишь? — Маша, улыбаясь, смотрела на него, давала понять, что шутит. — Тут рядом остановка автобуса, Юра проводит. Я тебе сейчас поесть соберу. Там же ничего нет. Положишь в холодильник, а завтра разогреешь. Там и магазин есть, и кафе, даже бар. И новые дома строятся. Наш дом хотели купить, но мы тебя ждали. Цены растут, ужас просто! Вообще там хорошо, свежий воздух, зелень, деревья. Я приеду в воскресенье, приберусь. — Она говорила возбужденно, радуясь, что все так безболезненно разрешилось. Накладывала салаты в баночки, колбасу и сыр в пластиковые коробочки. Заворачивала в салфетку пирог. Поколебавшись, сунула жестянку чая.
— Хватит, Маша, — сказал Павел. — Куда мне столько?
Она выпрямилась, посмотрела на брата и вдруг заплакала.
— Прости меня, Павлик, — всхлипывала она. — Какая жизнь жестокая… Как все получилось… Но ты не думай, мы с тобой. Мы всегда с тобой. Ты мой старший братик, любимый, помнишь, как мы в детстве… ты всегда меня защищал…
Ознакомительная версия.
