Джеймс внезапно ощутил накатившую усталость.
— Энни, — глухо промолвил он. — Отправляйся-ка спать.
Она недоуменно осмотрелась по сторонам.
— Куда?
— Наверху есть кровать, — сказал Джеймс. — Устроишься там. Я сегодня слишком много выпил, чтобы всерьез с тобой разговаривать. Утром поговорим.
— Означает ли это, что вы согласны помочь мне?
Джеймс встал, взял её за руку и помог подняться. Худощавая и стройная, в измятом белом костюмчике, Энни все ещё источала приятно возбуждающий, какой-то дразнящий аромат. Нет, будь на то его воля, он подобрал бы для неё другие духи.
— Не исключено, — промолвил он. — А пока топай наверх и не буди во мне зверя.
И вот тогда она улыбнулась. Господи, а ведь он совершенно забыл, как улыбалась Энни Сазерленд. Давно, слишком давно, он не видел её улыбки, и уж тем более улыбки, которая предназначалась ему одному.
— Я знала, что могу на вас положиться, — проворковала Энни. И, легонько чмокнув его в щеку, отступила. Грациозно и проворно, прежде чем он успел пьяно потянуться, сграбастать её и заключить в медвежьи объятия.
— Я вовсе не обещал…
— До завтра, — попрощалась Энни, поднимаясь по крутым ступенькам узкой лестницы.
А ведь она и представить не могла, какой участи только что избежала.
Лачуга его была слишком тесной и мало приспособленной для того, чтобы принимать гостей. Спаленка наверху в другой обстановке скорее сошла бы за обычную, застекленную веранду. В его же спальне даже двери не было.
В глубине души Джеймс уже знал, что собирается делать, и никакая текила на свете не могла этому помешать.
Ему придется приложить все усилия, чтобы обмануть Энни Сазерленд и попытаться убедить её, что отец её был всего лишь кротким, не способным и мухи обидеть, чиновником, который погиб в результате нелепого несчастного случая.
Либо ему не останется ничего другого, как собственноручно убить её.
Окна кабинета заливал лунный свет. В Лэнгли, штат Вирджиния, было поздно, совсем поздно, и в огромном здании стояла могильная тишина.
— У нас трудности, сэр.
— Что вы имеете в виду?
— Маккинли, сэр.
— О, это для меня не новость. Мы давно знали, что рано или поздно придется его устранить. Он затаился в Мексике в своей крысиной норе, но, стоит ему только выползти на свет божий, как наши люди облепят его, как мухи — навозную жижу. Но многих мы не досчитаемся — легко он не дастся, это как пить дать. А почему вы вдруг именно сейчас о нем вспомнили? Что за спешка?
— Он уже не один, сэр.
— Дьявольщина! Как я об этом раньше не подумал? За агента такого ранга, как Мак, любая разведка гору золота выложит. Люди его таланта нарасхват идут. Кто его завербовал? Ирак? Ирландская республиканская армия? Красные бригады?
— Хуже, сэр. Энни Сазерленд.
Молчание. Затем:
— Проклятье! Что ж, тогда придется действовать, не мешкая. Мы слишком долго ждали и, похоже, вляпались. Команда у вас подобрана?
— Я хотел сам этим заняться, сэр.
— Исключено. Мак — непревзойденный профессионал. В одиночку с ним не справиться. Отправьте туда команду наших лучших людей.
Но учтите: права на ошибку у нас нет. Мак — хладнокровная машина. Робот, приученный убивать. И без того скверно, что мы его потеряем. Я не хочу, чтобы гибли другие наши люди.
— Хорошо, сэр. А как быть с дочерью Сазерленда?
— Странный вопрос. Вы сами отлично понимаете: свидетели нам не нужны. Мы не имеем права рисковать. Ваши люди должны знать, что делать.
— Да, сэр. Когда мы приступаем?
— Сколько времени она уже там?
— По словам моего агента, она высадилась на острове днем, а с Маком встретилась уже после заката.
— А вы уверены, что Мак уже сам не сделал за нас полдела? Ведь последнего агента, которого мы к нему подсылали, он прикончил, не задумываясь. Не тот он человек, чтобы тратить время на лишнюю болтовню. Он сначала стреляет, а потом задает вопросы. Возможно, труп Энни Сазерленд уже плавает в заливе.
— Нет, сэр. Водителю такси, который отвез её туда, мы уже несколько месяцев платим. По его словам, Макинли впустил её в дом.
— Дьявольщина!
— Да, сэр.
— Сколько времени понадобится вам, чтобы сколотить команду? Из людей, которым можно всецело доверять. Людей, не способных сомневаться, слепо выполняющих приказ и начисто лишенных сочувствия к бывшему коллеге.
— Два-три дня. Максимум — четыре.
— Нет. Все должно быть готово к завтрашнему вечеру. И учти, сынок — на сей раз мы не должны облажаться! В противном случае, нам обоим не сдобровать. Это ясно?
— Да, сэр.
— Итак, завтра вечером?
— Да.
— Умница, — похвалил генерал, откидываясь на спинку кресла. — давай тогда выпьем за успех.
Лежа на узкой кровати, Энни беспокойно ворочалась, прислушиваясь к долетающим снизу звукам. Она уже горько раскаивалась и кляла себя последними словами, что поддалась порыву и приехала сюда, в этот богом забытый уголок. С другой стороны, примерно то же самое она твердила себе все эти три дня, с тех пор как приняла решение обратиться за помощью к Джеймсу Маккинли.
Отца ей все равно уже не вернуть. Из мертвых его не воскресишь, и от этого её сумасбродный поступок делался уже не только авантюрным, но и безрассудным. Что из того, что смерть отца выглядела такой внезапной и нелепой? Разве не все несчастные случаи столь же нелепы?
Она уже прошла через все первые и неизбежные стадии траура. Гнев, слепую отрешенность, безмолвное горе. С того ужасного дня минуло уже больше полугода — пора, казалось бы, сбрасывать траурные одеяния и начинать новую жизнь.
Тем более что существование представлялось Энни в розовом свете. На её стороне были молодость, отменное здоровье и вполне недурная внешность. Пусть её семейная жизнь и не склеилась, но разошлись они с Мартином не только с достоинством, но и вполне по-доброму, дружелюбно. А дальнейшие отношения с мужским полом, хотя и складывались они не вполне так, как мечтала Энни, тем не менее тоже доставляли ей удовольствие.
У неё были подруги, верные и преданные. Была и любимая работа — Энни служила психологом в то самой привилегированной квакерской школе, в которой когда-то училась сама. Она переехала жить в фамильный джорджтаунский особняк, в котором прошло её детство. Дом этот был полон воспоминаний, причем большей частью — счастливых и радостных. Да и денег у неё водилось достаточно, чтобы ни в чем себе не отказывать. По любым меркам, Энни была богата. Она даже представить не могла, какими средствами располагал её отец, пока не ознакомилась с условиями завещания.
Словом, жизнь её была покойна и безмятежна. Одного ей только не хватало — любви. Воскресить отца, конечно, тоже было невозможно. И все же, чем пускаться в эту головокружительную авантюру, может, лучше было хотя бы щенка какого-нибудь завести? Или, на худой конец, ещё раз замуж выскочить? Или хотя бы посидеть и подумать?
