Я покачала головой:
– Ну, не сегодня. Хотя иногда целует. Самое странное – он не хочет приходить. Не хочет быть со мной. Но стоит мне закрыть глаза, он тут как тут. Неистовый. Сексуальный. Злой как черт.
– Но он взял и поднял твою ногу на…
– Куки, – я взяла ее за руку, вынуждая сосредоточиться, – давай уже проедем эту часть.
– Да. – Она моргнула и тряхнула головой. – Ты права, извини. Теперь я, конечно же, понимаю, почему ты не хочешь переживать ночь за ночью такой страшный стресс.
– Но я вообще не отдыхаю. Просыпаюсь еще более изнуренной, чем, скажем, три минуты назад. И он на меня жутко злится.
– Ну, ты же связала его на веки вечные.
Я вздохнула:
– Ни о какой вечность речи нет. В смысле я могу все исправить. – Я решила умолчать о том, что уже пыталась и, к несчастью, ничего не добилась. – Я выясню, как его освободить. Как думаешь?
– Ты меня спрашиваешь? – поразилась Куки. – Это твой мир, солнце. Я всего лишь невинный свидетель. – Она посмотрела на настенные часы.
Как всегда, я удивилась самой себе, когда забеспокоилась о своем ближнем:
– Тебе надо вернуться в постель. – Я забрала у нее чашку и пошла в кухню. – У тебя добрых два часа до того, как разбудить Эмбер в школу.
Эмбер – двенадцатилетняя дочь Куки, хотя я дала бы ей все тридцать.
– Я только что выпила чашку кофе.
– Можно подумать, тебе это когда-нибудь мешало.
– Верно. – Куки поднялась и пошла к двери. – Кстати, звонил Гаррет. Кажется, у него для тебя дело. Сказал, утром будет на связи.
Гаррет Своупс – легальный «охотник за головами». Наверное, именно потому, что он темнокожий, всякий раз, когда он улыбается, создается впечатление, будто его серебристые глаза сияют. И большинство женщин находит это привлекательным. Меня же он целиком и полностью раздражает. Мы с ним пережили несколько жестких стычек, когда он узнал о моих сверхъестественных талантах и пытался заставить меня во всем сознаться.
Хотя в большинстве случаев он ничего. В остальном – пусть поцелует меня в зад. Но когда нужно кого-то выследить, он феноменальный профессионал и время от времени бывает суперпуперполезным.
– Дело, значит? – Я была заинтригована. Все же больше пользы по сравнению с тем, чтобы день за днем бить баклуши. – Может, съезжу к нему и поговорю с глазу на глаз.
– Пятнадцать минут пятого, Чарли.
На моей физиономии расплылась широченная улыбка.
На лице Куки опять появилось мечтательное выражение.
– Можно мне с тобой?
– Нет. – Я вытолкала ее за дверь. – Тебе нужно поспать. Кто-то должен быть в здравом уме в рабочее время. И это точно не я, барышня.
* * *
Примерно через пятнадцать минут, одетая в пижаму с надписью «Сочная» и розовые тапочки с кроликами, я стучала в дверь Гаррета Своупса, подозревая, что, видимо, умерла по дороге сюда. Я до такой степени устала, что не чувствовала себя живой. Пальцы онемели. Губы опухли. Глаза высохли, и единственной целью превратившихся в наждачную бумагу век было бесить меня и высасывать последние капли желания жить.
Да, скорее всего я уже умерла.
Почувствовав, как по спине побежали мурашки, я постучала снова. На краю сознания едва брезжила надежда, что гипотетическая смерть освободит меня от сверхъестественных обязанностей, заключавшихся в том, что через меня могли пройти умершие, которые не перешли сразу. Будучи единственным ангелом смерти по эту сторону вечности, я оказывала неоценимую услугу обществу. Человечеству. Всему миру!
Дверь распахнулась, явив моему взору угрюмого сыщика по имени Гаррет, смотревшего на меня со злостью, которую я затрудняюсь описать. А это значило, что я, видимо, все-таки не умерла. С виду у Гаррета было похмелье. С похмелья он вряд ли видел розовых слонов, а мертвых и подавно.
– Что? – не без труда прорычал он сквозь зубы.
– Мне нужен ибупрофен, – бесстрастно и безразлично ответила я.
– Лечиться тебе нужно. – Удивительно, что я его понимала, потому что зубы он так и не расцепил.
– Мне нужен ибупрофен, – нахмурившись, повторила я на случай, если он не расслышал с первого раза. – И я не шучу.
– Я тоже.
– Но я не шутила первая.
Громко вздохнув, Гаррет отступил и жестом пригласил меня внутрь пещеры летучих мышей. Я глянула вниз на тапки с кроликами, молча умоляя их прыгнуть вперед, когда Гаррет вдруг сунул палец за пояс моих «сочных» штанов и втянул меня в квартиру.
Это помогло. Придя в себя, я прошла по ковру прямо к кухонным шкафчикам, по пути щелкая выключателями, включая свет.
– Ты в курсе, который час? – поинтересовался Гаррет.
– Не особенно. Где ты хранишь свои самые законные на свете лекарства?
Меня донимала головная боль. Наверное, после того, как по пути сюда я врезалась в телефонный столб.
Холостяцкая берлога Гаррета оказалась намного опрятнее, чем я ожидала. Повсюду бежевое и черное. В поисках аптечки я открывала шкафчик за шкафчиком, ящик за ящиком. И везде только стаканы, тарелки, миски. Ладно.
Гаррет встал у меня за спиной.
– Что ты ищешь?
Я медленно повернулась к нему, сверкая злым взглядом.
– Не может быть, что ты такой тормоз.
Большим и указательным пальцами он ущипнул себя за переносицу, что дало мне время его рассмотреть. Спутанные темные волосы давно не стригли. По отросшей щетине плакала бритва. А волосы на груди, которые так и вопили о его мужественности, тоже неплохо было бы…
– О господи! – воскликнула я, закрыв глаза руками и со всей дури вписавшись задом в столешницу барной стойки.
– Что?
– Ты голый.
– Ничего подобного.
– Я ослепла.
– Нет, не ослепла. Я в штанах.
– А. – Неудобно получилось.
Гаррет нетерпеливо сдвинулся.
– Хочешь, чтобы я накинул рубашку?
– Поздно. У меня травма на всю жизнь. – Я не могла его не подколоть. Тем более он такой ворчливый в полпятого утра. Мне пришлось вернуться к поискам по ящикам.
– Серьезно, что ты ищешь?
– Болеутоляющие.
Я пробиралась через то, что напоминало солдатские пайки, и упаковки шоколадного печенья. Так уж вышло, что шоколадное печенье попадало в категорию коричневой пищи. Сунув одно в зубы, я продолжила свою благородную миссию.
– Ты приехала сюда ради болеутоляющих?
Хрустя печеньем, я еще раз оглядела Гаррета с ног до головы. Не считая шрамов от пулевых ранений на груди и плече, которые он получил, когда чуть не погиб из-за меня пару недель назад, у него была прекрасная кожа, густые ресницы и упакованный шестью рельефными квадратиками живот. Может быть, у Куки есть причины.
Я тяжело сглотнула.
