Толик решительно шагнул вперед, напирая, как тараном, букетом цветов. Я опешила. Как же так, я думала, Юлька догадалась устроить так, чтоб Ванька не приходил…
Не могу сказать, что мне неприятен Толик. Я к нему просто равнодушна. Ванька мальчик хороший, тут слова не скажу, правда, если не сравнивать его с Глебом. А вот Тамару, Толикову жену, я ненавижу. Ненавижу ее вечно поджатые тонкие губы, жадные глаза, а особенно ненавижу ее великолепные волосы.
Валентина, моя приятельница с мужниной работы, сказала как-то, что Тамарка на моего два года вешалась. Ну а что? Ее Толик — может, человек и хороший, только смотреть там не на что. А мой-то — орел, герой, в сорок два ни намека на брюхо, до сих пор отжимается каждое утро по пятьдесят раз минимум. И меня на руках может от метро до дому донести. Да и зарабатывает побольше. А что я его иногда дураком называю — это так, ласково. По крайней мере, отшить Тамарку у него и самого, без моих подсказок, ума хватило.
— А где же наша именинница? — пропела она низким голосом, беззастенчиво оттирая меня плечом и пролезая в квартиру.
Я растерялась. Мне бы состроить ледяную гримасу, соврать что-нибудь извиняющимся тоном, и хлопнуть дверью у них перед носом. Но я увидела Ванькино лицо — несчастное, запуганное, — и все поняла. Юлька ему сказала, а он, глупышка, поделился с родителями. Вот родители и явились выяснять с нами отношения.
Внутри все замерзло в ожидании грандиозного скандала. Господи, думала я, у нас же дома — иностранец. Какой ужас, какой позор… Тут из комнаты вышел мой дурак. С одного взгляда оценил обстановку, спокойно поздоровался с Толиком. Тамаре только кивнул безразлично.
Мне, понятно, стало не до ревности. Я пожертвовала, можно сказать, собой в пользу дочери. Оставив мужа придержать незваных гостей, заглянула в комнату, сделала круглые страшные глаза. Юлька вышла в коридор, притворив двери, и застыла, глядя на Ваньку.
Вот тут я и поняла, что моя дочь — вся в меня. Потому что она заявила:
— Вань, я ж тебе по-русски сказала!
Мальчишка ссутулился и, если б не его родители, ретировался бы мгновенно. Однако его мамаша была совсем иного мнения. Сладким голосом Тамарка проворковала:
— Юленька, ну нельзя же так! Вы столько лет были вместе, мы уже с твоими родителями все распланировали. Из-за какой-то нелепой ссоры ты перечеркиваешь всю жизнь!
— Мы не ссорились, теть Тома, — беззаботно отозвалась Юлька. — Я выхожу замуж. И точка. Кстати, мой жених сейчас здесь. И предупреждаю — он иностранец, ему ваши расклады не понять. Хотите, учиняйте скандалы. Он меня от этого все равно не бросит, а про вас подумает, что вы в жизни в приличном обществе не появлялись и росли на задворках.
— Юленька, ну как ты так можешь поступать? — не унималась Тамарка. Вот ведь дрянь какая! — Ты Ване жизнь разбила, а мы уж и к свадьбе все приготовили. Так нельзя, девочка. Ну скажи, что ты пошутила. Правда ведь, пошутила?
— Теть Тома, если вам так жалко Ваньку — вот сами за него замуж и выходите! А я под ваши планы свою жизнь подстраивать не собираюсь. И Ваньке я никогда ничего не обещала. Погуляли — и хватит.
Молодец девка, что ни говори. Да, это не наше поколение. Мы бы мялись и оправдывались, жалея чужое участие в своей жизни, думая, что мы кому-то обязаны… А Юлька взяла и всю правду выложила. Не побоялась.
И все бы кончилось замечательно, не выйди в этот момент в коридор Елена Петровна. А зрение у нее великолепное, никаких вам очков или контактных линз. Вышла, поглядела на гостей, удивилась:
— Толя? Давно не виделись.
У нее не только зрение, у нее еще и память безотказная. Ну а что вы хотите — школьный завуч! Толик сначала будто испугался, потом плечики свои тощие развернул, грудь впалую выпятил, нахально так говорит:
— Ну да, Елен Петровна, давненько. И сейчас бы не увиделись. Мы ж тут как татары — хуже некуда, вон, на порог не пускают.
Тварь, а? После такого мне пришлось отойти в сторонку и с кривой физиономией сделать приглашающий жест. Не объяснять же будущим родственникам, что у нас тут за проблемы.
Толик расселся в гостиной на диване так, что Юльке пришлось тесниться на подлокотнике, а Тамарка, стерва, притерлась поближе к моему дураку и давай стрелять глазками. Господи, если б я на свои глаза грузила столько туши, одно из двух: или мой дурак на косметику разорился бы, или б я без глаз осталась. А Тамарке хоть бы хны, только ресницы вылезли, искусственные клеит.
Настроение у меня испортилось окончательно. Даже французское платье не радовало. Но улыбалась: главное, чтоб остальные гости ни о чем не догадались.
Ванька помялся в дверях, потом робко так спросил:
— Юль, можно тебя на минутку?
Дочь преспокойно, как будто ее позвали присмотреть за кушаньем на плите, выплыла в кухню (и когда научилась ходить лебедушкой?). Я посомневалась было, правильно ли она поступила, но в этот момент Толик вызывающим тоном заявил, уставившись на Глеба:
— А я ведь с вашей матерью учился вместе.
Глеб вежливо обронил:
— Вот как? — и потянулся за соком.
— Ну да! В одной группе. И на раскопки в Гёупне вместе поехали. Как раз туда, где она вашего отца… повстречала.
Я уже сидела как на иголках. Очень мне его тон не нравился. Как будто провоцировал Глеба на что-то. Или намекал. Причем на что-то крайне неприличное.
— Да, они там познакомились, — подтвердил Глеб.
— А у вас сестры или братья есть? Или вы единственный ребенок? — не унимался Толик.
— Есть. Тюр и Хелена, младшие.
— И такие же рыжие, как вы?
— Да нет, Тюр на отца похож, Хелена на маму. Вы же помните ее, какой она была в институтские годы? Вот на фото Хелену не отличить…
И тут из-за стенки, с кухни, донесся полный страдания крик Вани:
— Ну почему?! Ты такая же как все, да?! Он иностранец, богатенький, а ты такая же продажная сучка, тебе лишь бы Родину бросить!
И Юлькин высокий голос:
— Не надо меня на пафос брать! Ты просто не мужик и никогда им не будешь!
Я вскочила, потому что все замолчали, и пора было принимать меры. Но Юлька уже сама справилась. В коридоре я наткнулась на Ваньку, торопливо надевавшего кроссовки, и дочь, которая стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди.
— Шевелись давай быстрей, — презрительно сказала она Ваньке. — А то мои гости сейчас забеспокоятся.
— Только об этом рыжем скоте думаешь…
Юлька влепила ему пощечину. Затем распахнула дверь, ухватила парня за плечо и вытолкнула его на лестничную площадку. Следом полетела кроссовка и за ней — шикарный букет, оставленный Толиком в прихожей. Юлька хлопнула дверью и заперла замок.
