На следующее утро они были старательно вежливы друг с другом и за завтраком обсуждали места съемок, а потом отправились заняться делом.
— Кстати, — сказала она, направляясь к «Фольксвагену», — если ты правда считаешь, что есть смысл попробовать Джину Джермейн, так давай. Не исключено, что у нее есть какие-то скрытые возможности, которых я не замечала.
— О чем ты? — огрызнулся он виновато.
Она сдвинула брови.
— Да ничего особенного. Но было бы лучше, если бы ты обсудил это со мной заранее, до того как сообщать Оливеру.
— Я и хотел, — ответил он растерянно.
— И раз уж мы об этом, так я бы хотела сама вести пробы актеров, которых отобрала. У тебя нет возражений?
Ему стало легче от того, что она переменила тему.
— Отличная мысль, по-моему.
— Хорошо. Я думаю начать их поскорее.
— Чем раньше, тем лучше.
Она села за руль своей машины и уехала, не сказав больше ни слова.
Нийл перевел дух. Как будто все устраивается. Попробовать Джину. Получится дерьмо. И он сорвется с крючка.
Кого, собственно, он обманывает?
«Люди улицы». Какая вещь! Какая чудесная роль для него.
Росс положил сценарий на кофейный столик в кабинете. Он закрыл глаза и откинулся с глубоким вздохом. Некоторое время он оставался так. Час был поздний, и он устал, но, кроме того, в нем бушевал восторг, в мозгу рождались все новые идеи. Час ночи, и он читал не отрываясь, с одиннадцати.
МАК. ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ. ВСЮ СВОЮ ВЗРОСЛУЮ ЖИЗНЬ — УЛИЧНЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. ЦИНИЧНЫЙ И ЖЕСТКИЙ, НО ПРЯЧУЩИЙ БОЛЬШУЮ СПОСОБНОСТЬ К СОСТРАДАНИЮ И НЕ УТРАТИВШИЙ ВЕРЫ В БУДУЩЕЕ. УСТАЛЫЙ ЧЕЛОВЕК СО СТАРОМОДНЫМИ ПРИНЦИПАМИ, Роль, тянущая на «Оскара», тут сомнений нет. Правда, он еще таких ролей не играл. Пятьдесят лет! Забудь.
Что значит — забудь? Ты уже не чудо-мальчик. Тебе пятьдесят. То есть будет пятьдесят в этом году.
Примут ли зрители его в такой роли?
Какие зрители? Они давно уже не валят толпами на твои фильмы. Да добрая половина их теперь видит тебя в какой-нибудь старой ленте и не сомневается, что ты давно покойник!
Он встал с дивана, подошел к бару и налил себе виски со льдом. «Люди улицы». Странно, что написала сценарий женщина. Она просто забралась внутрь мужчины. Изобразила мысли и чувства, которые, как ему казалось, известны только мужчинам.
Ты шовинистическая свинья, понял? Твои представления устарели и воняют. Берись за ум немедленно, не то окажешься на слоновьем кладбище для белых кинозвезд.
Черт! Он просто ощущает во рту вкус этой роли, так она его манит.
Двадцать пять лет в кино.
Двадцать пять лет дерьма.
Он отхлебнул виски, покатал на языке и дал жидкости медленно скатиться в горло.
Он был спокоен, возбужден, растерян, полон уверенности.
Черт! Он сам не знает, что с ним. А знает одно: любой ценой он должен получить эту роль. Должен!
Но как убедить других? Как убедить Оливера Истерна, Нийла и Монтану Грей?
Оливер — прохиндей и думает только о деньгах. Он не распознает талант, если размазать талант по его хитрой роже. , Нийл Грей — перехваленный самодовольный англичанин.
Талантливый, но последняя сволочь.
С Монтаной Грей он даже не знаком.
Сейди Ласаль могла бы это провернуть. Она может обеспечить тебе эту роль. В этом городе она колдунья. У нее есть особая власть.
Да. Сейди. Она же поймет, что роль создана для него. Она же поймет, что он сыграет как бог.
Элейн уже пригласила ее на вечер? Получила ответ — «нет» или «да»? Он бросился в спальню.
Элейн крепко спала в белой повязке, чтобы волосы не падали налицо, щедро намазанное каким-то составом, который Росс зло окрестил «пчелиной молофьей». Глаза спрятала черная маска для сна. Элейн мирно посапывала.
Росс стоял и смотрел на нее. Он устроил ей тяжелый день и теперь немного раскаивался. Но иногда она доводит его всей этой беверли-хиллской чушью. Примчалась от Мэрли Грей, сжимая сценарий, точно пакет акций IBM. Отдала ему и заявила с торжеством: «Получай! Ну, каков сервис?»
Из духа противоречия он отложил сценарий.
«Ты что — не хочешь его прочесть?».
«Попозже», — ответил он, смакуя досаду и разочарование на ее лице.
И тянул весь день, изнывая от желания прочесть чертову штуку, но упрямо отказываясь начинать, пока Элейн оставалась рядом.
Они поужинали, посмотрели фильм по телевизору, и наконец она сердито ушла спать. Он налил себе виски, устроился поудобнее и взял сценарий…
— Детка, проснись! — Он безжалостно потряс ее за плечо.
— Кто тут?.. Что? Господи! — взвизгнула она, судорожно сдернула маску, заморгала и сказала нормальным голосом:
— Росс, какого черта? Ты меня насмерть перепугал.
— Потрясающая хреновина, вот какого! — возбужденно крикнул он.
— Ты пьян?
— Нет, не пьян. Трезв как стеклышко. — Он присел на край кровати. — Ты звонила Сейди Ласаль?
Она извернулась и посмотрела на часы на тумбочке.
— Четверть второго ночи! И ты меня разбудил только для этого?
— Это очень важно.
— Черт тебя возьми! Неужели нельзя было подождать до утра?
Он протянул руку и игриво провел пальцем по ее щеке.
— Опять ты намазалась пчелиной молофьей!
— Без таких слов ты обходиться не можешь?
— А что? Они тебя заводят? — При этих словах он почувствовал прилив желания и машинально потянулся к ее грудям.
— Росс! — начала она протестующе, но тут же спохватилась.
Пусть она и не готова, это не причина упускать внезапно предоставившуюся возможность.
Он проделал обычный ритуал. Супружеский секс напоминал любимое блюдо. Вкусно, но привычно. Она уже оставила надежду, что Росс что-то изменит. У него выработался определенный распорядок, и он строго его придерживался.
Прошло не больше десяти минут, как оба кончили. Она первая, потом он. Пусть у него и самый большой хер в Голливуде, но все равно оказалось достаточно всего десяти минут.
Потом он раскурил сигареты для них обоих и сказал:
— Хорошо, а! — Он всегда говорил «Хорошо, а». Не вопрос, но утверждение.
Она вспомнила прошлое. Их самый первый раз. Месяцы тайных свиданий. Первое время их брака. Ах, каким любовником был Росс Конти тогда!
Росс глубоко затягивался и думал о Карен Ланкастер. Нет, надо ей позвонить. В постели она дикая кошка!
В отличие от Элейн. Лежит колодой, словно делает ему большое одолжение. Совершенно очевидно, что секс не доставляет ей прежнего наслаждения. С ней он постоянно чувствует, что навязывается и не должен затягивать. Если на то пошло, то он честно может сказать, что заниматься любовью с женой ему скучно — и не по его вине!
— Очень хорошо, — пробормотала Элейн. — Я уже думала, ты разучился.
Он пропустил шпильку мимо ушей. Ха! Знала бы она!
