— Не понимаю, о чем ты говоришь. Извини меня, Квин, но сейчас мне больше всего хочется лечь в горячую воду и полежать там подольше. — Она осторожно отцепила пальцы Квина от своей руки.
Никто не мог лучше ее отбрить мужчину. Квин подумал об этом, глядя, как она идет по коридору в свою комнату. Она могла одним взглядом, одной интонацией разрезать мужчину на части, не пролив при этом ни капли крови.
Он решил, что спокоен. Надеялся, что сохраняет над собой контроль — пока не услышал, как в ее двери щелкнул замок. И тут гнев, который он сдерживал весь день, прорвался наружу. Квин не сомневался ни минуты. Быть может, он даже перестал соображать. Он подошел к спальне Шантел и изо всех сил ударил ногой по двери.
Шантел не часто теряла дар речи. Но сейчас был именно тот случай. Она уже успела снять жакет и была теперь в бледно-розовой блузке и розовой юбке. Она приподняла руку, чтобы заколоть волосы, да так и замерла, не в силах сменить позу.
Шантел приходилось видеть людей в ярости — подлинной и хорошо сыгранной, — но никогда еще она не видела такого бешеного гнева, какой полыхал сейчас в глазах Квина.
— Не смей запирать передо мной дверь! — После недавнего грохота его голос прозвучал пугающе тихо, и Шантел пробила дрожь страха. — И не смей уходить от меня!
Она медленно опустила руку, и волосы рассылались по ее плечам.
— Я прошу тебя уйти.
— Тебе давно уже пора понять, что даже ты не можешь получать все, что тебе захочется. Я пришел сюда, чтобы остаться, и для того, чтобы избавиться от меня, тебе придется приложить гораздо больше усилий, чем просто повернуть ключ в замке!
Когда он подошел к ней, она замерла на месте, но не отступила ни на шаг. Она не привыкла отступать ни перед кем, даже перед ним. Он взял прядь ее волос и намотал ее на руку.
— Ты хочешь избить меня? Отлично! Но ты ошибаешься, если думаешь, что я потерплю такое отношение от человека, которому плачу деньги!
— А я не хочу, чтобы со мной обращались как с придурком или слабаком.
Шантел судорожно вздохнула, и кружева на ее блузке, прикрывавшие грудь, затрепетали.
— Ты знал, что он собирается лететь за мной в Нью-Йорк. Ты знал, что там мне будет угрожать такая же опасность, как и здесь.
— Да, я знал. Я знал, а ты не знала. Поэтому у тебя была одна ночь, когда ты спокойно спала, а не ворочалась в постели до утра.
— У тебя нет никакого права…
Рука, сжимавшая ее волосы, напряглась. Она хотела отклониться, но поняла, что не сможет даже шевельнуться.
— Ты ошибаешься, у меня есть право делать все, что поможет обеспечить твою безопасность, что поможет тебе обрести душевный покой. И я буду продолжать делать свое дело, потому что ничто не значит в этом мире для меня больше, чем ты.
Шантел глубоко вздохнула — а она и не заметила, что задержала дыхание. Взгляд Квина, несмотря на его гнев и отчаяние, ясно говорил ей, что он любит ее, но она не могла поверить в это.
— Неужели ты… — Шантел замолчала, сжав губы. Нельзя допустить, чтобы ее голос дрогнул. Она хотела быть сильной — и в его глазах, и в своих. — Неужели ты таким способом хочешь доказать мне, что любишь меня?
Он посмотрел на нее, изумленный своими словами не меньше, чем она. Он вовсе не хотел, чтобы они прозвучали как угроза. Он хотел дать им обоим время и возможность привыкнуть друг к другу, хотел ухаживать за ней до тех пор, пока она не поймет, что он ей нужен. Все беда в том, что он никогда не умел ухаживать за женщинами.
— Принимай меня таким, какой я есть, или я уйду.
— «Принимай меня таким, какой я есть, или я уйду», — шепотом повторила она. Как это на него похоже! — Не мог бы ты отпустить мои волосы? Мне они еще понадобятся на съемках в понедельник. Кроме того, у тебя освободятся руки, и ты сможешь меня обнять.
Но перед тем как он обнял ее, она крепко прижалась к нему и стала молиться, чтобы все это не оказалось сном.
— Я понимаю это так, что ты меня принимаешь. — Он зарылся лицом в ее волосы. Как он раньше мог жить без ее запаха, без ее прикосновений!
— Да. А я все время искала способ заставить тебя так сильно полюбить меня, чтобы ты не смог уйти. — Она откинула назад голову и посмотрела на него. — Обещай, что ты никогда от меня не уйдешь.
— Я никуда не собираюсь уходить. — Скрепив свое заявление поцелуем, он попросил: — А теперь ты скажи, что никуда не уйдешь. — Он снова мягко приподнял ее голову и заглянул в глаза. — Посмотри прямо на меня и скажи это. Без ламп, без камер, без сценария.
— Я люблю тебя, Квин. Я никогда не думала, что смогу так сильно полюбить. И мне от этого очень страшно.
— Это хорошо. — Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче. — Мне тоже очень страшно.
— Нам столько нужно обсудить!
— Позже. — Опьяненный близостью ее тела, он уже расстегивал молнию на ее юбке.
— Хорошо, давай позже, — согласилась она, вытаскивая из его брюк рубашку. — Хочешь принять ванну? — Спрашивая это, она уже снимала с него рубашку.
— Да, хочу.
— До? — Рассмеявшись, она куснула его за подбородок. — Или после?
— После. — И он упал вместе с ней на кровать.
До этого они любили друг друга с дикой, бешеной, неукротимой страстью, но временами в ней проглядывала нежность. Теперь же это была истинная любовь — прочувствованная, названная своим именем и взаимная.
Шантел нужно было только протянуть руку и взять ее. Во время взрыва чувств они слились друг с другом, жадно хватая ртом воздух, и их ненасытные тела горели от страсти. Шантел услышала, как Квин судорожно вздохнул, словно только что понял, какой подарок он получил.
Ей показалось, что в нем что-то изменилось. Ее руки, прижатые к его спине, ощутили быстрое напряжение его мышц. Но она не хотела, чтобы он расслаблялся. Она хотела, чтобы он оставался таким же, как и был, — изумленным, слегка напуганным и до безумия счастливым. Прижав губы к шее Квина, она ощутила на вкус его тело. Одним длинным, властным движением она провела руками вниз по его спине, а потом снова вверх. Он принадлежит ей. С этого момента он принадлежит ей.
Она лежала под ним, мягкая, податливая, но и достаточно сильная, чтобы удержать его. Он не искал ее. Квин очень хорошо знал себя и понимал, что никогда не искал женщину, с которой хотел бы связать свою жизнь. И тем не менее он нашел такую женщину в вместе с ней нашел все. Любовницу? Партнера? Нет — подругу. В этом слове было что-то примитивное, но вместе с тем и успокаивающее. С ней он будет падать на кровать жаркими, страстными ночами. С ней он будет просыпаться холодным утром, когда тянет поваляться в постели. У него теперь есть человек, которому обо всем можно рассказать, которого необходимо защищать, к которому хочется прижаться.
