Но он тут же поинтересовался:
– С вами все в порядке, Мэри-Лу?
– Да, – ответила она. – Я просто… – Она закрыла глаза. – В общем, нет. Далеко не все в порядке. Можно сказать, совеем наоборот.
– Вы не выпили?
– Нет.
– Отлично. Я очень рад, что вы позвонили еще до того, как могли бы совершить что-либо непоправимое. Вы очень сильная женщина. Очень.
Впрочем, не исключено, что именно этим своим звонком она как раз и совершила нечто непоправимое. Мелодичный голос садовника обволакивал ее и успокаивал, что само по себе показалось опасным.
– Я не собираюсь спать с вами, – тут же выпалила Мэри-Лу. – И хочу, чтобы это стало ясно с самого начала.
Он молчал только секунду, потом сказал:
– О'кей. Я думаю, что такие вещи нужно выяснять сразу же. Хотя должен заверить вас, что я дал вам свою карточку с единственной целью оказать вам поддержку в трудный момент и помочь остаться трезвой. У меня не возникло никаких сладострастных мыслей и желаний.
Он именно так и сказал – «сладострастных». Мэри-Лу это слово встречала разве что в книгах. Ни она, ни ее знакомые его никогда не употребляли.
Мэри-Лу опешила и даже не могла понять, какие чувства испытала в этот момент. То ли облегчение, то ли разочарование оттого, что не вызывает у Ибрагима сладострастности (или как там звучит это слово, если употребить его как существительное). Господи, он ее буквально огорошил своим заявлением. Разумеется, она ни за какие богатства на свете не стала бы связываться с этим мужчиной, но какая-то часть ее протестовала. Она действительно расстроилась из-за того, что не сумела вызвать у садовника сладострастных – черт бы их побрал! – желаний.
Ну, и как это ее характеризовало?
– Поговорите со мной, – ласково произнес Ибрагим. – Расскажите мне, почему вы сейчас ни за что не станете пить, даже несмотря на свое ужасное состояние. Именно сейчас, а не когда-либо вообще. Мы говорим пока что только про сегодняшний день. О завтрашнем будем думать тогда, когда он настанет, хорошо? А вы пока что поведаете мне, почему не будете пить именно сегодня.
Мэри-Лу устроилась на полу в дверях между кухней и гостиной.
– А вы действительно хотите выслушать меня? – насторожилась женщина.
– Да, – ответил садовник. – Очень хочу.
Забавно! Он произнес это так убедительно, что она почти поверила.
Когда Чарли поднималась на второй этаж, где-то вдали прогремел гром. Винс включил телевизор, чтобы узнать новости о террористах. Сама Чарли ограничивалась тем, что просматривала заголовки в газетах. Ей нужно было лишь убедиться, что сегодня террористы никого не убили.
Что же касается подробностей, тут она была уверена в одном: в сороковые годы ей пришлось пережить столько этих подробностей, что их хватило ей на всю оставшуюся жизнь.
Люди умирали на войне. Пожалуй, это и было самой главной подробностью. Той самой, которую сегодня в новостях старались всячески завуалировать. Нет, война никогда не может стать таким чистым делом, как это пытается представить канал новостей. Все равно она наполнена смертью и разрушениями. Это падающие сверху бомбы, это куски металла, свистящие в воздухе, это дым, это кровь, это страх, это взрослые люди, кричащие и стонущие от невыносимой боли.
Чарли помнила, как просыпалась среди ночи от воплей морского пехотинца. Этот молоденький мальчик, которого из-за возраста не пустили бы в ночной клуб, требовал, чтобы все спрятались в укрытие. Он паниковал и не мог понять, что находится очень далеко от фронта, а где-то рядом просто началась гроза.
Чарли повернулась и снова спустилась по лестнице. Книга, которую она читала, лежала на кухонном столе, и, проходя мимо него, она захватила ее с собой. Снова послышался раскат грома, и Чарли направилась в маленькую комнату.
Винс поднял глаза и увидел ее. Он понял, почему она вернулась сюда, и улыбнулся. Прошло столько лет!
– Со мной все в порядке, – тихо сказал он.
– Я знаю.
Чарли присела рядом с ним на диван и сжала его колено. Он взял в руки ее ладонь, поднес к губам и поцеловал. По телевизору показывали спортивные новости.
С ним действительно все было в порядке.
И, наверное, только Чарли хорошо помнила, что 17 июля 1964 года Винс наконец-то впервые спокойно перенес грозу, ничего не выкрикивая и даже не напрягаясь. Раньше он всячески пытался скрывать свой страх, и это у него неплохо получалось. Но обмануть Чарли ему ни разу не удалось – она научилась понимать его без слов. Проходили годы, но всякий раз, когда над домом бушевала гроза, Винс просыпался, не понимая, где находится, и снова начинался кошмар. Со временем Чарли при первых далеких раскатах грома привыкла зажигать в доме свет.
С тех пор прошло шестьдесят лет, но он до сих пор просыпается ночью во время грозы и не может заснуть до тех пор, пока она не проходит.
Чарли нежно вынула свою ладонь из рук мужа и зажгла настольную лампу. В комнате сразу же стало ярче и веселей.
– Ты не будешь возражать, если я немного почитаю?
– Конечно нет.
Шестьдесят лет.
Чарли устроилась рядом с мужем так, что их плечи чуть соприкасались, и сделала вид, что погрузилась в чтение.
Почти шестьдесят лет она неизменно держала его за руку и старалась всегда находиться рядом, когда только это было возможно.
Каждый день Чарли молилась о том, чтобы эта новая война не обострилась и не переросла во что-то более угрожающее. Чтобы еще через шестьдесят лет не было такого же огромного количества пожилых женщин, все еще переживающих за когда-то молодых ребят, которым пришлось спасать свою страну ценой собственной жизни. Правда, сегодня на войну с террористами отправлялись и женщины. Ну и кто будет держать их ладони через шестьдесят лет?
Какая огромная цена у свободы! Ведь все эти годы были безвозвратно отравлены видом и звуками войны.
Но хотя годы пролетали мимо один за другим, оставались и такие воспоминания, которые со временем ничуть не поблекли.
И для Чарли это было так же очевидно, как и для Винса.
Чарли прекрасно помнила, когда это случилось впервые. Ей казалось, что это было буквально вчера.
Она проснулась в крошечной комнатке, где они спали вместе с Эдной Флетчер, разбуженная громкими криками.
– Не сюда! Не сюда! Проклятие, назад! Уходите отсюда! Неужели вы ничего не понимаете? Вам все равно не удастся расчистить этот проклятый риф!
Кричал Винс.
За окном сверкнула молния, за ней последовал оглушительный раскат грома. Теплая погода, стоявшая несколько дней, наконец принесла в город освежающий дождь вместе с бесконечными электрическими разрядами и страшным громом – и это невзирая на то, что стояла середина января.
