Ознакомительная версия.
– Ваш президент решил выйти из-под его влияния? – уточнил Краснов. – Давно пора.
– Наша политика в отношении России достаточно строгая.
– А вы чаще прислушивайтесь к мнению Запада, – заявил Андрей, не обремененный службой и поэтому позволяющий себе недипломатичные высказывания, а накипело у него много.
– Я не вправе высказывать личное мнение, – ушел от ответа Этьен. – Уверяю, что мы абсолютно независимая страна, нас не заставишь принимать невыгодные для нас решения. И Запад тоже это учитывает.
– В принципе, да, – согласился Краснов. – Вам далеко до британцев.
– Прекратите говорить о политике, – остановила их Катрин. – Давайте спустимся с небес на землю.
– Политика всегда ближе к земле, чем к небу, – колко заметил Краснов. Угораздило же его вляпаться в международную переделку именно тогда, когда он навсегда покончил со службой отечеству.
– Поговорим о моих несчастьях, – захныкала Катрин. – Я сполна настрадалась. Что вы еще знаете о де Ронсаре?
– Недавно я узнал, что он балуется продажей легкомысленных гражданок разных стран, – насмешливым тоном произнес Этьен. – Вы, мадам, способствовали этому знанию.
– Что вы несете! Нет бы спасти меня, а вы…
– Мы занимаемся вашим спасением, но у нас не так много доказательств в отношении вашего бывшего сутенера. Вы дадите показания, но только этого мало. Понадобятся дополнительные свидетели. Надеюсь, господин Краснов согласится оказать помощь следствию.
– Я? Мне как-то неудобно светиться, – замялся Андрей. – Я бывший дипломат, будет огласка и ненужная шумиха. По-моему, меня лучше не привлекать или сделать это незаметным образом.
– Нюансы обсудим позже, – пообещал Этьен. – По данным разведки, сам де Ронсар и, возможно, самозваный принц Сафар находятся сейчас в Москве.
– Здесь? – вскрикнула Катрин, чуть не опрокинув тарелку. – Не может быть!
– А почему вы удивляетесь? Чего им бояться? Вы так важны для них, что они соизволили лично примчаться за вами. Осознаете свою значимость? Не каждому выпадает такая честь.
– Лучше провалиться сквозь землю, чем иметь такую честь. Вы обязаны защитить меня!
– Этим мы тоже занимаемся, – сердито ответил Буавен. – Но учтите, они не должны знать, что Интерпол вышел на их след и подобрался к ним близко. Мы перейдем в наступление. Одна из главных задач не посадить де Ронсара за решетку, так как сделать это довольно затруднительно, а ослабить его влияние на правительство. Скажем, вынудить его выйти из совета директоров компании либо заставить эмигрировать в Лондон. Этот чопорный город всегда готов принять политических беженцев, вспомним ваших беглых олигархов. Пока де Ронсар у власти – он опасен. Мы же обезвредим его.
– Каким образом? – не верила Катрин в возможности Интерпола.
– Это секретная информация, – словно опомнился Буавен. – Я и без этого наговорил лишнего. За это меня могут уволить или досрочно отправить на пенсию. Но я готов сложить полномочия, за должность не держусь – себе дороже выйдет.
«Какие же смешные эти французы, – улыбался Краснов. – Сначала он разбалтывает тайную информацию, а затем без раскаяния говорит, что его пора уволить. Потешный народ! У нас этот номер не пройдет. Вовремя я сошел с рельсов государственной службы, иначе доложил бы о его похождениях. Но если разобраться, таская министерский портфель, я был защищен государством, а сейчас кто меня защитит? Никто, сам себя защищай».
– Итак, – подвел итог секретный агент. – С этого момента вы обладаете конфиденциальными сведениями. Я беру с вас слово, что вы никому не раскроете эту информацию, пока мы будем ждать следующего хода неприятеля. Они должны выйти из тени, и тогда мы нанесем ответный удар.
Катрин давно перестала слушать их болтовню и даже не притронулась к еде, но тут заинтересовалась:
– Что вы имеете в виду? Когда они вышибут мне мозги – таков их ход?
– Мадам, не драматизируйте! Они примчались сюда не ради вашей ликвидации, а чтобы вернуть вас и вновь наслаждаться вашей красотой и обаянием.
– Комплимент не удался. В тот раз меня чуть не убили! Уважаемый господин Буавен, вы недооцениваете ситуацию. Они опаснее, чем вы предполагаете. Они убьют меня, поэтому к ним меня не заманишь ни под каким предлогом, только насильно. Даю вам слово! Когда вы в этом убедитесь, будет поздно.
– А что грозит мне? – вмешался Краснов, заботясь о собственной безопасности. Катрин под крылом правосудия, а на что рассчитывать ему?
– Вы не представляете для них интереса, – равнодушно произнес Буавен. – Зачем вы им сдались? Мы будем держать с вами связь, у меня есть ваши координаты.
– И прослушка!
– Они прослушивали тебя? – возмутилась Катрин. – Они слышали наш недавний разговор?
– Спроси у господина Буавена, – перевел стрелки Краснов. – Я не собираюсь отвечать на этот провокационный вопрос, не входящий в мою компетенцию.
– В интересах следствия, – туманно изрек Буавен. – Не застревайте на мелочах. Я покидаю вас, а вы пока посидите, даю вам возможность побеседовать наедине. Не ругайтесь слишком громко. Вы меня поняли, милая Катрин? Ваш приятель, в сущности, славный малый.
Буавен достал бумажник, положил несколько купюр рядом с пустым бокалом, встал из-за стола и направился к выходу. Собеседники в замешательстве проводили его взглядом.
К Андрею вновь вернулась его прежняя озабоченность. Он не знал, как начать разговор. Или лучше молчать и ждать, когда Катрин начнет осыпать его бранью? Его защитник и покровитель ушел, он остался один на один с обманутой и преследуемой жертвой.
Но Катрин сама находилась в полной прострации, не зная, как себя вести и как все обернется. Ее личные проблемы переплелись с проблемами целого государства, она не просто частный случай произвола и насилия. Фактически она жертва политических разборок, что звучит довольно солидно, но не уменьшает ее страданий. Она отдавала себе отчет, что отныне не принадлежит себе, и ее будут использовать в своих целях не только преследователи, но и полиция в лице Буавена. Ее личная драма становилась достоянием республики, и это очень пугало Катрин. Она не желала быть разменной монетой в борьбе политических группировок.
Ужин подходил к концу. Официант вежливо полюбопытствовал, не желают ли они заказать десерт. Оба отказались.
– Спасибо, блюда были превосходны, – прервал молчание Андрей. – Я буду рекомендовать это место.
– Не стоит благодарностей, – равнодушно произнесла Катрин. – Ты не нашел жучков?
– Все обыскал, но увы. Он словно блоху подковал, а лупы у меня дома не водится.
– Какой ты самокритичный. Почему ты раньше не признался про Интерпол?
– Он не представился, – устало развел руками Краснов. – Вы все любители выдавать пространные заявления, держать меня в неопределенности и страхе. Катрин, теперь тебе есть на кого положиться. Тебе готовить путевку в Канаду или уже нет? Пусть полиция обеспечит тебе прикрытие, даст новое имя и отправит в безопасное место.
– Я не доверяю им! – резко ответила Катрин. – Они используют меня как пешку, чтобы свалить ферзя. Продолжайте оформление, я и без них справлюсь.
– Есть, командир! Этот прощелыга Буавен и меня смущает. Представляешь, заявился ко мне и заставил лежать на полу, отвечая на его идиотские вопросы. Разве это цивилизованные методы?
Он в мельчайших подробностях описал события той ужасной ночи. Заметно утомленная Катрин лениво слушала его откровения, но затем резко остановила его, сослалась на занятость и ушла, даже не попрощавшись. Андрей остался непонятым и неудовлетворенным. Кому жаловаться, бывшей супруге? Она поднимет панику и устроит разборки. Пришлось переваривать переживания самому, ему не привыкать. Сидеть одному становилось невыносимо тоскливо. Краснов подозвал официанта, расплатился, оставив щедрые чаевые, и направился к выходу.
4
Постепенно появлялась определенность. Теперь Андрей не один на поле боя, и есть на кого рассчитывать. Это сильно успокаивало.
Он решил заехать к дочери и провести с ней несколько часов, вспомнив про обещание сходить с ней на прогулку. На всякий случай Краснов не стал предупреждать Татьяну, предвидя ее реакцию. Последний год лишь общение с дочерью доставляло ему удовольствие. Он хотел казаться хорошим отцом, старался проявить лучшие родительские качества. Он не был строг к дочери, но и не баловал ее, точнее делал это так мягко и незаметно, что даже Татьяна не замечала этого. Зато его заботу видела Ксюша, поэтому часто приставала к безотказному папе с просьбами. Мама не потакала капризам дочки, ее воспитание было на порядок строже и правильней.
По пути Андрей зашел в гипермаркет. Его холодильник страдал от постоянного дефицита продуктов. Иногда он просыпался в три часа ночи, шел на кухню и уминал любые съестные припасы. «Это нервное», – успокаивал он себя, набивая рот бутербродами и запивая соком. На полный желудок жить становилось легче, приходило спокойствие, и тянуло в сон. Он мгновенно засыпал и тихонько посапывал во сне, но иногда начинал громко храпеть. Жена не переносила его храп, пусть даже мелодичный, издаваемый строго по нотам. Она хлопала мужа по спине, накрывала подушкой и толкала в бок. Андрей просыпался, таращил сонные глаза, бубнил что-то несуразное, обещал не храпеть и засыпал, но пикантные звуки повторялись. Татьяна страдала подобной слабостью, но не замечала своих недостатков. Разумеется, она храпела не так громко и мелодично, как ее муж, но довольно ощутимо, заставляя мужа просыпаться. В отличие от супруги, он не будил ее и не ругался, а мужественно терпел. Отчасти ему даже нравилось ее сопение: он считал его очень милым и усыпляющим, даже сексуальным.
Ознакомительная версия.
