— Чувствуешь ты или нет, — пояснила она, — это ровным счетом никак не влияет на то, здесь я на самом деле или нет. Я всегда с тобой, просто иногда мне хочется, чтобы ты сознавал это более отчетливо.
Мак кивнул, давая знать, что понял, и развернул каноэ к далекому берегу и хижине. Теперь он отчетливо ощущал ее присутствие пНо покалыванию в позвоночнике. Они оба улыбнулись.
— А буду ли я всегда видеть или слышать тебя, как сейчас, даже если вернусь домой?
Сарайю улыбнулась.
— Макензи, ты всегда можешь со мной говорить, я всегда с тобой, ощущаешь ты мое присутствие или нет.
— Теперь я это знаю, но как я буду тебя слышать?
— Ты научишься слышать мои мысли в своих, Макензи.
— А мне будет понятно? Что, если я приму твой голос за чужой? Что, если я совершу ошибку?
Смех Сарайю был похож на плеск воды, только положенный на музыку.
— Ну конечно же, ты будешь делать ошибки, все делают ошибки, но ты начнешь лучше узнавать мой голос по мере того, как будут развиваться наши взаимоотношения.
— Я не хочу совершать ошибок, — пробурчал Мак.
— О Макензи, — отвечала Сарайю, — ошибки составляют часть жизни. Папа и на них возлагает определенные надежды. — Она веселилась, и Мак невольно заулыбался в ответ. Он прекрасно понимал, что она имеет в виду.
— Это так отличается от всего, что я знал, Сарайю. Не пойми меня неверно, я в восторге оттого, что все вы сделали для меня за эти выходные. Но я понятия не имею, как вернусь к обычной жизни. Кажется, жить с Богом легче, когда представляешь его требовательным надсмотрщиком, легче даже ладить с одиночеством Великой Скорби.
— Ты так думаешь? — спросила она. — В самом деле?
— По крайней мере, тогда мне казалось, что все у меня было под контролем.
— «Казалось» — вот верное слово. И куда это тебя завело? Великая Скорбь и столько боли, сколько ты был не в силах выдержать, боли, которая выплескивалась даже на тех, кого ты любил больше всего на свете.
— По мнению Папы, это оттого, что я боюсь переживаний, — решился на откровенность Мак.
Сарайю громко засмеялась:
— Полагаю, это едва ли заменяет тебе радость.
— Я боюсь испытывать эмоции, — признался Мак, несколько обиженный тем, как легкомысленно, по его мнению, Сарайю восприняла его слова. — Мне не нравятся ощущения, которые они вызывают. Они задевают окружающих, и я вообще не могу им доверять. Ты создала все их или же только положительные?
— Макензи, — Сарайю как будто воспарила в воздухе. Ему по-прежнему с трудом удавалось сосредоточить на ней взгляд, а при вечернем солнце, играющем бликами на воде, это было еще сложнее. — Эмоции — это краски души, они прекрасны и зрелищны. Когда ты ничего не испытываешь, мир делается тусклым и бесцветным. Вспомни, как Великая Скорбь приглушила все оттенки твоей жизни, сведя их к монотонным серому и черному цветам.
— Так помоги же мне понять! — взмолился Мак.
— На самом деле тут нечего понимать. Они просто существуют. Они не бывают плохими или хорошими, они просто есть. Вот кое-что, что поможет тебе разложить все по полочкам в голове, Макензи. Парадигмы питают восприятие, восприятие питает эмоции. По большей части эмоции являются реакцией на восприятие, на то, что ты считаешь верной оценкой данной ситуации. Если твое восприятие ложно, тогда и твоя эмоциональная реакция будет ложной. Поэтому проверяй свое восприятие, а также проверяй верность сложившихся у тебя парадигм, того, во что ты веришь. Только учти: оттого, что ты искренне веришь во что-то, это что-то не становится правдой. Будь готов пересматривать то, во что веришь. Чем больше ты живешь в правде, тем больше переживания будут помогать тебе ясно видеть. Но даже тогда ты не захочешь верить им больше, чем мне.
Мак отпустил весло, позволив ему качаться, подчиняясь движению волн.
— Такое впечатление, что жить в подобных взаимоотношениях, ну, то есть верить тебе и разговаривать с тобой, несколько сложнее, чем просто следовать сложившимся правилам.
— А какие это правила, Макензи?
— Ну, все, что сказано в Заповедях, что нам полагается выполнять.
— Ладно… — с сомнением протянула она, — И что же это?
— Ты же знаешь, — ответил он саркастически, — Насчет того, чтобы делать добро и избегать зла, проявлять сострадание к бедным, читать Библию, молиться и ходить в церковь. И все в том же духе.
— Ясно. И как у тебя это получается?
Он засмеялся.
— На самом деле у меня никогда не получалось. Были периоды совсем неплохие, но постоянно приходилось с чем-нибудь бороться, ощущать свою вину за что-то. Я считал, что просто нужно стараться больше, но мне всегда было сложно основываться на подобной мотивации.
— Макензи! Библия не учит тебя следовать правилам. Это картина Иисуса. Если слова и могут рассказать тебе, какой из себя Бог и даже чего он от тебя хочет, сам ты не можешь сделать ничего подобного. Жизнь и пребывание заключены в нем, и ни в ком другом. Боже мой, ты же не думаешь, будто можешь жить в божественной праведности сам по себе?
— Ну, я думал об этом в некотором роде… — проговорил он робко. — Но ты должна признать, что правила и принципы проще, чем взаимоотношения.
— Это верно, взаимоотношения куда запутаннее, чем правила, однако правила никогда не дадут тебе ответов на сокровенные вопросы души, и они никогда не станут тебя любить.
Опустив руку в озеро, он играл водой, наблюдая узоры, получавшиеся от движения пальцев.
— Теперь я понимаю, как мало ответов есть у меня… на что-либо. Знаешь, вы меня перевернули с ног на голову или вывернули наизнанку, что-то в этом роде.
— Макензи, религия существует для того, чтобы давать правильные ответы, и некоторые из ее ответов действительно правильные. Но я здесь для того, чтобы вовлекать тебя в процесс, приводящий к живому ответу, и стоит тебе до него добраться, как он изменит тебя изнутри. Существует множество умных людей, которые в состоянии высказать множество верных утверждений, поскольку им вбили в голову, что это правильные ответы, но при этом они вовсе не знают меня. Так как же на самом деле их ответы могут быть правильными, даже если они правы? Надеюсь, ты понимаешь, откуда ветер дует? — Она улыбнулась собственной шутке. — Даже если они и правы, они все равно ошибаются.
— Понимаю, что ты имеешь в виду. Я после семинарии много лет сам так поступал. Находил верные ответы время от времени, но я не знал тебя. Эти дни, прожитые вместе с вами, просветили меня куда больше, чем все те ответы. — Они продолжали дрейфовать вместе с течением.
— Так как же, увижу я тебя снова? — спросил он.
