— Он женат.
Она быстро взглянула на него.
— У меня к нему отнюдь не романтический интерес.
— Ах, вот как, тем лучше, тем лучше.
Он исполнил ее просьбу. Мужчина, которого она углядела в толпе, оказался банкиром. Когда Джуниор знакомил их, вид у банкира был смущенный. Пожав ему руку, Алекс сказала:
— Я получила ваше письмо, мистер Лонгстрит. Ее прямота изумила его, но он справился с собой великолепно.
— Я вижу, вы отнеслись к нему серьезно. — Он понимающе указал глазами на Джуниора.
— Пусть мое присутствие здесь в обществе Минтона-младшего не введет вас в заблуждение. Я прекрасно понимаю, что он, его отец и мистер Ламберт значат для Пурселла, для экономического процветания города, но у меня и в мыслях нет отказываться от расследования по этой причине. Чтобы меня запугать, одним письмом не обойдетесь.
Когда через несколько минут Джуниор опять вывел ее на танцевальную площадку, он, не скрывая раздражения, сказал, едва шевеля губами:
— Вы бы хоть предупредили меня.
— О чем?
— О том, что вы вооружены и опасны. Лонгстрит — большая шишка, нападать на него вряд ли стоит. И вообще, что за сыр-бор вокруг письма?
Она объяснила, приведя все имена, которые смогла припомнить.
— Я надеялась кое-кого из них сегодня встретить здесь. Он нахмурился и сурово посмотрел на нее. Но вскоре пожал плечами и обольстительно улыбнулся.
— А я-то думал, что вскружил вам голову. — И добавил, смиренно вздохнув:
— Что ж, хотя бы помогу вам выпутаться. Хотите, познакомлю с остальными вашими недоброжелателями?
Стараясь, чтобы все выглядело вполне непринужденно, Джуниор повел ее по залу, представляя тем, кто поставил свою подпись под посланием с тонко замаскированной угрозой.
Полчаса спустя они уже беседовали с супружеской четой, владевшей в Западном Техасе целой сетью магазинов полуфабрикатов. Супруги вложили в постройку ипподрома большие деньги и не скрывали своей враждебности к Алекс. Поговорив с ними, Алекс и Джуниор двинулись дальше. Впрочем, к этому времени все присутствующие уже знали, кто такая новая спутница Джуниора, и ждали знакомства с нею во всеоружии.
— Ну вот, теперь все, — сказал он.
— Слава богу, — прошептала Алекс. — Ножи у меня из спины еще торчат?
— Неужто вы эту злоязычную курицу всерьез восприняли? Слушайте, она же просто старая скукоженная мегера; особенно ненавидит женщин, у которых нет усов той же густоты, что у нее самой.
Алекс невольно улыбнулась.
— Она чуть ли не прямо мне заявила: «Собирай манатки и первым же автобусом мотай из города… иначе…» Он сжал ее руку.
— Ну-ка, пошли танцевать. Хватит думать о всяких неприятностях.
— После этого налета мне надо почистить перышки, — сказала она, выскальзывая из его объятий. — Прошу меня извинить.
— Хорошо. Комната для маленьких девочек во-он там. — Он указал на узкий коридор.
Когда она вошла, в дамской комнате никого не было, но когда она вышла из кабинки, перед туалетным столиком стояла дочь судьи и рассматривала свое отражение в зеркале. Она обернулась к Алекс.
Алекс улыбнулась.
— Здрасьте.
— Здравствуйте.
Алекс подошла к раковине и вымыла руки.
— Нас не представили друг другу. Меня зовут Алекс Гейтер.
Она вытянула из автомата два шершавых бумажных полотенца.
— Да, знаю.
Алекс бросила использованные полотенца в корзину.
— Вы дочь судьи Уоллеса? — попыталась она разрядить обстановку, но атмосфера накалялась. И следа не осталось от той робкой, неуверенной девицы, с которой здоровался Джуниор. Лицо окаменело, на нем читалась непримиримая враждебность. — Вас зовут Стейси, не так ли?
— Да. Стейси. Но моя фамилия не Уоллес. А Минтон.
— Минтон?
— Именно. Я жена Джуниора. Его первая жена.
— Для вас, я смотрю, это новость? — сухо рассмеялась Стейси, видя, как ошарашена Алекс.
— Да, — глухо отозвалась она. — Мне никто не говорил. Самообладание, никогда не изменявшее Стейси, вдруг покинуло ее. Положив ладонь на тощую грудь, она вскричала:
— Вы хоть понимаете, какой вред вы наносите?
— Кому?
— Мне, — крикнула Стейси, ударяя себя кулачком в грудь. Но тут же уронила руку и поджала губы, словно испугавшись собственной вспышки. Она на миг прикрыла глаза. А когда вновь открыла, они горели ненавистью, но она уже вполне владела собой. — Двадцать пять лет я пытаюсь заставить себя и людей забыть то, в чем в свое время все были убеждены. Джуниор якобы потому женился на мне, что получил отставку у вашей матери.
Для Алекс это было очевидно, но она лишь виновато опустила глаза.
— Я вижу, вы придерживаетесь того же мнения.
— Извините, мисс Стейси. Можно мне называть вас Стейси?
— Разумеется, — чопорно ответила она.
— Я очень сожалею, что мое расследование причиняет вам боль.
— А разве могло быть иначе? Вы же копаетесь в прошлом. И выставляете всему городу напоказ мое грязное белье. Опять все сначала.
— Да я понятия не имела, кто первая жена Джуниора, мне невдомек, что она из Пурселла.
— Будто, знай вы об этом, вы действовали бы иначе.
— Возможно, и нет, — удрученно, но честно ответила Алекс. — Мне, однако, непонятно, какое отношение ваш брак с Джуниором имеет к делу об убийстве. Разве что косвенное, но сие уж от меня не зависит.
— А как же мой отец? — спросила Стейси, меняя тему разговора.
— Что ваш отец?
— Это затеянное вами, никому не нужное расследование приведет к немалым неприятностям для него. И уже привело.
— Каким образом?
— Чего стоит одно то, что вы ставите под сомнение решение суда, которое вынес он.
— Извините. Тут я тоже ничем не могу помочь.
— Не можете или не хотите? — Прижав прямые руки к туловищу, Стейси передернулась от отвращения. — Ненавижу людей, которые ради личной выгоды готовы втоптать в грязь репутацию других.
— Вы считаете, я именно так и поступаю? — обиженно спросила Алекс. — Вы полагаете, я придумала это расследование, чтобы побыстрее сделать карьеру?
— А разве нет?
— Нет. — Алекс решительно покачала головой. — Мою мать убили в той конюшне. Я не верю, что обвиненный в убийстве человек был способен на такое преступление. Я хочу знать, что произошло на самом деле. И я узнаю, что там произошло. И виновный заплатит за то, что сделал меня сиротой, я добьюсь этого.
— Я готова была поверить в ваши добрые намерения, но теперь вижу, что вы жаждете лишь мести, и больше ничего.
— Я жажду справедливости.
— И неважно, во что она обойдется людям, так?
— Я ведь уже принесла извинения за доставляемые вам неприятности.
