Ознакомительная версия.
– Ой, можно подумать, ты особо моей жизнью интересовалась, – парировал он.
– И ты мне не интересен, ты прав. Мы – чужие. И зря я старалась сохранить семью… И вот про твою мать…
– Давай, давай, про мою мать! Какая она поганка тоже…
– Она замечательная женщина. Я ее очень уважаю. Я с ней практически и не скандалила никогда. Хочет она жить с нами – ради бога. Хочет быть главной, быть хозяйкой в нашем доме – да пожалуйста. Она хотела всем управлять – я отдала ей бразды правления. А если бы не отдала, знаешь, что получилось бы? Война – вот что. Война и ад.
– Какие громкие слова… – усмехнулся Сергей. Но тем не менее он чувствовал в словах жены правду. Он никогда об этом не думал – благодаря чему в доме царит мир и порядок… Выходит, Лиля уступила матери главенство в доме, матери, которая, сколько помнил себя Сергей, всегда являлась женщиной деятельной, командиршей в быту.
– Но что ужасно, я теперь избалована, да, – кивнула Лиля. – Я привыкла ничего не делать по дому. Это так удобно… Вот сегодня вечером пыталась помочь Раисе Петровне, и что? Все не так. Посудомойка – зло, посуду надо мыть руками, с помощью хозяйственного мыла. Ну, раз так, ладно, давайте сама помою, вручную… «А ты неправильно моешь, плохо ополаскиваешь, Лиля. Я лучше сама!» – передразнила жена Раису Петровну.
– Ну, кое в чем ты права… Я понимаю, моя мама не подарок, и не всякая женщина согласилась бы с ней жить… но, ты помнишь, я не мог оставить ее одну, она одна бы точно свихнулась…
– Я помню, – вяло сказала Лиля. Сползла под одеяло, повернулась на бок. – Ладно, давай спать. Тебе завтра рано вставать. Заметь, я тебя не спрашиваю, где ты все время пропадаешь. Я думаю, ты нашел себе кого-то. Да ради бога! Думаешь, ревновать буду? А смысл? Все равно мы чужие люди, мы не будем жить вместе.
Сергей вздрогнул. Казалось, самое время признаться Лиле, рассказать ей о Светлане. Вот он, сладкий миг отмщения! Ты мне изменила? Ну так я тебе тоже! А чего ты хотела, милая моя…
– Мы чужие? Мы не будем жить вместе? Где логика, Лиля… Тогда я решительно не понимаю, зачем ты рассталась с Лазаревым?
– У него жена. Ребенок тоже, – не поворачиваясь, равнодушно ответила Лиля. – Жена его едва руки на себя не наложила, когда узнала обо всем… Я не хочу, чтобы по моей вине погиб человек.
– А… если бы она не стала на себя руки накладывать, его жена? – осторожно спросил Сергей. Выключил свет, лег на другую половину кровати. – Ты бы ушла к своему сценаристу?
– Да.
Это «да» почему-то оглушило Сергея. Почти парализовало.
– Ты меня совсем не любишь, Лиля? – сдавленным голосом спросил он.
– Какая разница… Я ничего не хочу слышать о любви. Мне плохо. Я сегодня поймала себя на том, что злюсь на Вику. За то, что она не сможет меня понять. Что она будет против меня. Это последнее дело, Сережа, считать собственного ребенка виноватым в своих ошибках… Поэтому я решила тебе все рассказать. Невозможно жить во лжи, притворяться… Только учти: Вика теперь тебя не простит.
– За что это она меня не простит? – прошептал Сергей.
– За то, что ты, именно ты разрушишь нашу семью.
– С чего это я ее разрушу?
– С того, что у тебя есть другая. Я уже устала прикрывать тебя перед домашними.
– Да нет у меня никого, – осторожно произнес Сергей.
Услышал короткий смешок в ответ.
Больше Лиля ничего не сказала, и он тоже молчал, лежа с закрытыми глазами, раздавленный, опустошенный.
Он совсем не того ожидал. А чего? Он сам не знал, представлял объяснение с женой в каком-то другом ключе. И уж вовсе не ожидал от себя, что способен ее ударить, пусть и не нарочно.
И еще он никогда не думал о том, какую роль играет в их семье его мать. А и правда, мать ничего не позволяет в доме делает без ее ведома. Она очень помогает, да… Но именно она, мать, отстранила Лилю от хозяйства. И он тоже, альтруиста из себя теперь корчит… Он ведь действительно не понимал профессии жены, свысока так относился к ее работе… Типа, в бирюльки играет, пусть, женщине можно этой ерундой заниматься…
Вика. Вика, чудесная девочка, родная доченька. Блин, но ведь это хорошо, что Лиля нашла в себе силы отказаться от любви ради дочери… Но Вика вовсе не злопамятная, хотя она, пожалуй, действительно обидится на отца, если он уйдет из семьи к другой женщине.
К Светлане.
К Светлане, у которой уже взрослый сын. Правда, она намекала, что отправит сына к бабушке, если вдруг встретит мужчину своей мечты. Светлана прекрасная хозяйка. Прекрасная любовница. Все эти пеньюарчики, чулочки, стоны и вскрики… Лилька ведь его никогда не ублажала с подобным энтузиазмом. А Светлана почти театральные представления разыгрывает на каждом свидании – любо-дорого, мечта каждого мужчины.
Допустим, он уйдет к Светлане. По сути, позволит ей выставить собственного сына из дома. Хоть сейчас и считается хорошим тоном повзрослевшего ребенка из дома вытолкать, ради его же блага, но парню Светкиному, как его, Вове, всего семнадцать. Пацан. Самый опасный возраст! Его нельзя сейчас выгонять, год-другой подождать надо хотя бы. Нет, надо оставить Вову при матери. Другой вопрос – как они все втроем уживутся? Может, и сдружатся.
Но, получается, Вику он бросит, чужого парня под крыло возьмет. А Викуська обидчивая, Лиля права, черт возьми, права… Вика не простит. Дочери будет очень плохо.
Так, рассуждаем далее. Он уходит к Светлане, Вика, Лиля и мать остаются тут втроем, получается? И охота тогда Лильке со свекровью и дальше жить?
А если Лиля сойдется со своим сценаристом? Мать куда девать? А Вика как?
Чем дальше Сергей размышлял о будущем, тем страшнее рисовались ему картины.
И сама мысль, что их семья будет разрушена, разорена полностью, пугала.
Получается, Лиля была права, бросая своего Лазарева, а он, Сергей, – нет, заводя роман на стороне. Он, именно он сейчас рушит все.
…Проснулся Сергей за минуту до того, как должен был зазвонить будильник. Мужчина привычным, упреждающим движением наугад нажал на кнопку, сел. Темно. За окном, на фоне черного неба, быстро движутся белые облака. Какое-то недоброе небо, слишком мрачное. Верно, снег сегодня пойдет…
Он включил торшер, достал из шифоньера свои вещи – чтобы одеться уже в другой комнате. Не выдержал, обернулся. Лиля спала.
Боже, у нее щека малинового оттенка, синяк будет! И это Сергей ударил жену. В лицо.
Жалость, раскаяние шилом вонзились в его сердце.
Он бросил свою одежду, шагнул к Лиле – хотел ее обнять, прижать к сердцу, но жена, оказывается, не спала.
Открыла глаза и с ненавистью произнесла:
– Убирайся!
И даже руку из-под одеяла выпростала, ногтями вперед, угрожая – расцарапаю, мол.
– Тьфу на тебя, – с досадой сказал Сергей. Схватил одежду, вышел из спальни. Мать с Викой еще спали. Он одевался, пил кофе, как всегда, один.
Ознакомительная версия.
