Джеки Коллинз - Голливудские дети

– Что говорит полиция?

– Ничего.

– Задушены три женщины за два месяца.

– Я знаю.

– Чем занималась жертва?

– Работала в банке.

– Хм-м… – Кеннеди задумалась. – Ты знаешь, что предыдущие работали в кино? Маргарита была гримером, а Стефани Вульф, как я выяснила, работала в сценарном отделе.

– Возможно, простое совпадение. Этого недостаточно, чтобы строить версию.

– Знаю. Но, разумеется, кто-то кроме меня расследует это дело?

– Ты права.

– Кто ведет это дело, Роза?

– Проблема в том, что убийства совершены в разных районах, так что над делом работает несколько человек. Но я постараюсь что-нибудь узнать.

– Постарайся.

На следующее утро она попыталась дозвониться Бобби Рашу, горя желанием извиниться. Естественно, ей это не удалось. Тогда она написала ему письмо, объясняя, что произошло. Это немного улучшило ее настроение.

Детектив Карлайл был толст, глуп, ел на завтрак пончики, курил дешевые сигареты и копил деньги на пересадку волос. Он служил в полиции слишком долго, его уже ничто не волновало – ему было достаточно собственных проблем.

Во-первых, жена: она хотела, чтобы он вышел в отставку и они переехали в Монтану. Во-вторых, любовница: она хотела, чтобы он развелся с женой и переехал жить к ней. Обычно детектив Карлайл бывал рад, если ему удавалось относительно спокойно прожить день.

Когда Кеннеди Чейз потребовала у него интервью, он отказался. Очевидно, у этой женщины были связи, потому что через час ему позвонил капитан и приказал с ней встретиться.

– О чем я могу разговаривать с журналисткой?

– Она пишет статью о задушенной женщине. Вам следовало бы позаботиться о том, чтобы наш департамент предстал в выгодном свете.

– О'кей, о'кей, – неохотно согласился детектив Карлайл.

Он был потрясен, когда Кеннеди вошла в его кабинет. Детектив не ожила увидеть такую классную блондинку с великолепной фигурой. Он весь подобрался.

– Чем могу быть полезен, лапочка? – спросил он, улыбаясь своей лучшей «жеребцовой» улыбкой.

– Для начала прекратите называть меня лапочкой, – резко заметила она и села напротив него, скрестив потрясающие ноги.

Еще одна неприступная феминистка. Где те дни, когда он мог сделать женщине комплимент без риска нарваться на резкий ответ?

– Чем могу вам помочь, мисс? – саркастически осведомился он.

Она предпочла не обращать внимания на его настроение.

– Я пишу статью о женщинах, которые были задушены в Лос-Анджелесе в последние два месяца.

– Да, да. – Его это не заинтересовало. – Я только отвечаю за ту, которая жила в Западном Голливуде.

– Почему же?

– Потому что это единственное преступление, которое произошло в моем районе.

– Но разве у вас нет чувства, что убийства могут быть связаны между собой?

– Где вы это слышали? – осторожно поинтересовался он.

– Не имеет значения, где.

– Для меня имеет.

– Я хотела бы знать все, что известно вам.

Он прокашлялся. Кем себя считает эта неприятная девица?

– Единственное, что я могу сказать, так это то, что сейчас у нас нет никаких доказательств этого.

– Как вы можете так говорить? – с нажимом произнесла Кеннеди. Этот парень определенно смахивал на идиота. – Убийца оставил на двух последних жертвах одинаковую записку: «Смерть предателям». Здесь обязательно должна быть связь.

Карлайл заерзал – ему захотелось в туалет, но он не решился встать и выйти.

– Мы находимся в стадии расследования! – Ему надоели ее нотации.

Она встала.

– Я очень прошу вас позвонить мне, как только что-то выяснится. – С этими словами Кеннеди оставила ему свою визитную карточку и вышла.

Приехав домой, она просмотрела свои записи. Она разговаривала с несколькими людьми, знавшими первую жертву – Маргариту Линду, и все они прекрасно отзывались о ней. По словам соседей, это была трудолюбивая женщина, и у нее было много друзей.

Кеннеди также удалось обнаружить, что Маргарита была разведена и жила одна. Мужчины у нее не было. Бывший муж не мог быть подозреваемым – полгода назад он погиб в автокатастрофе.

По словам лучшей подруги Маргариты, та любила по субботам проводить вечера в кантри и вестерн-клубах. Это было любопытно: возможно, кого-то там встретила – мужчину, охотника на одиноких женщин.

Вторая жертва, Стефани Вульф, была совершенно иным человеком. Лесбиянка с небольшим кругом друзей, она проживала вместе с престарелой матерью, и единственным, что ее интересовало, была работа.

Одной общей деталью было то, что обе женщины работали в киноиндустрии.

Герда Хемсли, третья жертва, была исключением.

Кеннеди еще не расспрашивала никого о Герде, но собиралась заняться этим.

Потом она позвонила Розе.

– Как насчет того, чтобы посвятить одну ночь танцам?

Роза рассмеялась:

– Танцам?

– Тебе это понравится, – заверила ее Кеннеди.

– А там будут мужчины?

– Ковбои.

– О'кей, можешь на меня рассчитывать.

– Я так и знала.

– Кстати, – добавила Роза, – я все забываю тебе сказать.

– Что?

– Я снова разговаривала с Майклом.

– С Майклом?

– Ты его знаешь, это тот невероятно симпатичный бывший детектив, с которым я хотела тебя познакомить.

– Ах, да, твоя очередная замечательная идея.

– Самое забавное, что он тоже не пожелал с тобой знакомиться.

– Ой-ой, – сухо заметила Кеннеди. – Мое сердце разбито навеки.

Роза рассмеялась.

– Ну, что тебе сказать? Вероятно, вы созданы друг для друга.

– Жаль, что мы этого не узнаем.

Джорданна еще никогда такого не испытывала. Она стояла перед камерой, съемочная группа наблюдала за каждым ее движением, а она, вживаясь в роль, становилась другим человеком, приковывая к себе всеобщее внимание. Это было удивительно, потрясающе, это опьяняло. Впервые в жизни Джорданна чувствовала, что она что-то значит, по-настоящему значит. Неважно, что выросла она на съемочных площадках, и дома ее окружали кинозвезды. Первый опыт был волшебным, он был настоящим.

Бобби казался довольным, также как и Мак. Они сняли по нескольку дублей каждой сцены, но все закончилось слишком быстро.

– А что потом? – поинтересовалась Джорданна у Мака, когда они покидали съемочную площадку.

Он обнял ее за плечи.

– Посмотрим, что получилось, и, если все в порядке, покажем пробы парням со студии, которые и примут окончательное решение.

– А что думаешь ты? – с надеждой спросила она. – Есть у меня шанс?

– Ты какая-то необычная, – с чувством сказал Мак. – Сейчас ты в самом деле кажешься ранимой.

– Да, – серьезно ответила Джорданна. – Почему бы и нет?