Демьян положил руку на стол и стал мерно постукивать пальцами, пытаясь привлечь к себе внимание. Прошло совсем немного времени, прежде чем Антон поднял на него свои покрасневшие от недосыпания глаза.
— Разве ты мент? — Демон оставался бесстрастным, а вот Смирнов дернулся. Ментом он когда-то начинал и столько раз слышал в свою сторону это слово в разных, не очень приятных вариациях, что теперь каждый раз, когда он его слышит, руки автоматически тянутся начистить лицо тому, кто его произносит. — Разве у тебя есть полномочия меня допрашивать?
— А кто сказал, что я собираюсь тебя допрашивать? — Демон казался спокойным и невозмутимым. — Так, дружеская беседа.
— Дружеская? Серьёзно? После всего того, что я сделал тебе, ты надеешься со мной дружить?
— Упаси боже, — Демон усмехнулся и покачал головой. — Это сарказм. Что-нибудь слышал про сарказм?
— Мультиков пересмотрел? — надо же, этот щенок ещё и издевается.
— Вот уж не подумал бы, что у тебя хватает время смотреть мультики, — Демон усмехнулся. — Учитывая масштаб работы, который ты проделал…
— Что ты хотел? — спросил Антон более уверенным тоном. — Или ты пришёл поговорить именно об этом?
— Я хотел узнать почему? Почему они? Почему не я?
Антон расплылся в злорадной улыбке. Он упивался своим триумфом, чувствовал себя победителем. Даже сейчас, когда его всё-таки выследили и задержали, даже когда его последняя жертва выжила и собирается давать показания, он чувствовал себя победителем.
Антон продолжал улыбаться, не сводя глаз со своего заклятого врага. Сам Демьян продолжал терпеливо дожидаться, пока ему, наконец, объяснят мотивы своих жестоких поступков.
— Ты ведь даже не помнишь её, верно?
— Женщину на инвалидной коляске, которая проживает в записанной на тебя квартире? — Антон даже не дрогнул. — Нет, я её не знаю. И никогда раньше не встречал. И какое же она имеет отношение ко мне?
— Ну конечно, разве можно было ожидать что-то другое от тебе подобных, — вот оно. Как говорил великий комбинатор: "Лёд тронулся господа присяжные заседатели. Лёд тронулся". Дмитрий позволил себе лёгкую ухмылку. — Разве вы можете хотя бы на пару секунд остановиться и хотя бы попытаться задуматься над тем, сколько боли вы приносите людям, о существовании которых вы, господа бандиты, даже не подозреваете?
— Мы? Господа бандиты? Да, на моей совести слишком много всего, но я никак не могу вспомнить такого. На лица у меня память идеальная, но этой женщины я не могу никак вспомнить.
— А ты её и не вспомнишь, — Антон откинулся на спинку стула, снова пытаясь взять себя в руки. — Более того, ты и не должен её помнить. Ты не видел её лица и уж тем более не мог знать, что в той машине она была не одна. С ней было двое детей. Совсем ещё юных и беспомощных. Два близнеца. Брат и сестра.
Он замолчал, дожидаясь, пока его визави переварит информацию. На его лице читались самые бурные эмоции, которые Смирнов когда-либо видел. Это была самая дикая ярость вперемешку с мстительным злорадством. Он всё ещё чувствовал злость. Безымянный не считал, что уже достаточно отомстил, ему нужно было ещё больше. Он снова и снова хотел продолжать своё дело. Если бы его не поймали сейчас, ещё неизвестно сколько ещё девчонок он убил бы. Хотя, навряд ли Демьян решился бы ещё на одну интрижку.
— Сестра? — кажется, Демьян начал понимать, к чему он клонит. — Но ведь… Ладно, я всё понимаю, но при чём здесь я? При чём здесь ни в чём не повинные девочки? Они-то в чём перед тобой провинились?
— Они? Они виноваты лишь в том, что связались с таким чудовищем.
— Я не трогал твою сестру, не трогал твою маму, не трогал тебя. Какими бы тогда детьми вы не были…
— Она мне не мама, — перебил Антон. — Родители умерли за полгода до этой аварии. Нас забрала к себе тётя. Она стала нашей мамой и она на самом деле была очень хорошей мамой. Более доброго, нежного и любящего человека я до сих пор никогда не видел.
— Настя и Соня были очень добрыми, нежными и любящими девочками, — Демьян повысил голос и Дмитрий за стеклом немного напрягся. Только бы не переборщил. — Они уж точно никому не желали зла.
— Малика и тетя Вика, — Антон наклонился к Демону. — Малышка погибла на месте, а тётя первые полгода вообще с кровати не вставала. Это чудо, что меня вообще оставили возле неё. Не отправили в детский дом. И всё из-за тебя.
— Ты сам сказал, что я не мог видеть её лица и уж тем более, не мог знать, что твоя тётя была не одна, — Демьян снова стал казаться невозмутимым. — так почему ты утверждаешь, что это по моей вине?
— Потому что это твоя машина подрезала нас тогда! — прозвучало довольно громко. Дима слегка улыбнулся — вот он, мотив. — Это была она. Та же самая марка, та же самая модель и тот же самый государственный номер на ней. Я нашёл тебя только благодаря твоей идиотской привычке, твоей любви к постоянству. Если бы ты хоть раз за всё это время сменил машину, я бы не смог тебя вычислить. Хотя бы потому, что это единственное, что я помню о том дне, когда погибла моя сестра. Машину, которая промчалась по встречке прямо перед нами, визг колёс по мокрому асфальту и приближающийся к нам столб. А дальше темнота. Когда она развеялась, я оказался в больничной палате, где первое, что мне сказали, это то, что моей любимой сестры, моей половинки больше нет. Тётя осталась, но если мне разрешат, я буду вынужден за ней ухаживать. Ты понимаешь, что это такое, когда ребёнок вынужден менять пеленки взрослому человеку? Вытирать слюни, обтирать влажной губкой, кормить с ложечки жидкой кашей, потому что ничего другого ей нельзя?..
Дима достал из кармана и достал свой телефон. Набрал сообщение и отправил. Он увидел, как за стеклом раздалось тихое вибрирование телефона Демьяна. Он прочитал сообщение и посмотрел на Антона.
— Когда это было?
— А ты сам
