Ознакомительная версия.
— Ложись на живот! — скомандовал Дмитрий.
Синяев медленно опустился на колени и коснулся ладонями снега, словно проверял прочность перемычки.
— На живот! — рявкнул теперь уже Павел.
Синяев покорно опустился на живот и стал медленно ползти. Его трясло от страха, и дважды он останавливался, когда снег с сухим шорохом осыпался вниз. По мере приближения к Павлу его движения убыстрялись. И вдруг, не выдержав, он встал на четвереньки и почти побежал.
— Кому сказал — ложись, козлина! — завопил Павел.
Вверх взвился столб снежной пыли. Синяев с разбегу врезался в Павла и сбил его с ног. Мост с шумом рухнул в трещину, по горам прокатилось глухое эхо.
Когда Павел поднялся на ноги, то сквозь пелену оседающей снежной пыли увидел растерянно взирающего на них Дмитрия.
Павел резко повернулся и схватил Синяева, который лежал на снегу, широко раскинув руки, будто обнимая вновь обретенную земную твердь, за шиворот. Вздернув его вверх, он дважды врезал ему кулаком по лицу и прокричал, задыхаясь от гнева:
— Сука! Самая последняя сука! Ты что наделал?!
Голова Синяева мотнулась из стороны в сторону, в глазах была одна пустота. Павел отпустил его, и Синяев свалился на снег, бормоча что-то бессвязное. Ударив его еще раз ногой и выругавшись от отчаяния, Павел повернулся к Дмитрию:
— Что же теперь делать, черт возьми?
Дмитрий невозмутимо поднял ледоруб. Нацелив его как копье, приказал:
— Отойди!
Размахнувшись, он перебросил ледоруб через трещину, и тот вонзился в снег рядом с Павлом.
— Вгони его в снег как можно глубже, — попросил Дмитрий. — Попробую перебраться с помощью веревки.
— Речь идет о твоей жизни, — сказал глухо Павел, — поэтому, может, стоит придумать что-нибудь другое?
— Ничего тут лучше не придумаешь, — оборвал ею Дмитрий, — мне не впервой перебираться через трещины таким образом. Страхуй меня тщательнее, и все обойдется.
Павел начал закреплять ледоруб в снегу, ясно сознавая, что речь идет не только о жизни Дмитрия. Случись что с Незвановым, ему ни за что не выбраться отсюда, тем более привести помощь Таранцеву. Да еще этот ублюдок Синяев в придачу.
Как гиря на ноге у каторжника.
Он вогнал ледоруб в снег на три четверти и проверил, крепко ли он держится. Затем подошел к Синяеву, до сих пор тихо поскуливающему на снегу, снял с него веревку и перебросил конец Незванову.
Дмитрий обвязался им и сел на край трещины.
Вниз, в пропасть, он смотрел так же спокойно, как если бы сидел в кресле на балконе дома, распивая чаи и разглядывая прохожих на тротуаре.
Павел закинул свою часть веревки за поясницу, намотал ее на локти и сел, упершись подошвами в основание каменного выступа метрах в двух от края трещины.
— Если что, я тебя удержу, — пообещал он Дмитрию, по правде не слишком в это веря.
Дмитрий натянул веревку, подергал ее и остался доволен.
— Подложи что-нибудь под нее, чтобы не перетерлась.
Павел стянул с себя вязаную шапочку и подоткнул под веревку там, где она соприкасалась с обледеневшим краем трещины.
Дмитрий опять потянул веревку, смерил на глаз расстояние, нашел на противоположной стене трещины точку своего соприкосновения с ней и оттолкнулся руками.
Павел увидел, как он нырнул в пропасть. Веревка резко натянулась, впилась в спину, и он уже хотел позвать на помощь Синяева, боясь, что сейчас полетит вверх тормашками вслед за Дмитрием. Раздался стук — ботинки журналиста ударили по стене трещины. Веревка не ослабла, с облегчением ощутил Павел, значит, выдержала натяжение. Он потянул веревку вверх, помогая Дмитрию вскарабкаться по стене. Но казалось, прошла целая вечность, прежде чем его голова появилась над краем трещины. Павел подхватил его под мышки и помог выбраться наверх. Дмитрий сел, вытирая пот со лба, неподалеку от края. Павел обнял его, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили брызнуть из глаз. Он хлопал товарища по спине и шептал прерывающимся от пережитого волнения голосом:
— Димка, ну ты молодец! Ты просто герой!
Дмитрий отстранил его и окликнул Синяева:
— Петр Григорьевич, вам не кажется, что вы не слишком хорошо поступили?
Павел опешил от подобной деликатности. Он подошел и навис над Синяевым, широко расставив ноги и заложив руки в карманы куртки. Смотрел он на Синяева, а обращался к Дмитрию:
— Ну что прикажешь делать с этим негодяем, Дима? Он же собственными руками заколачивает гвозди в наш гроб. — Павел схватил Синяева за воротник куртки и подтащил к краю пропасти. Тот не сопротивлялся, только по-рыбьи таращил бессмысленные от смертельного страха глаза. — Думаю, что здесь его путь и закончится.
Синяев задергал губами, порываясь что-то сказать. По его лицу потекли слезы. Видно, понял, что Павел на этот раз не шутит.
— Брось, Паша, — сказал брезгливо Дмитрий, — неужели ты убьешь беззащитного?
— Только так, а не иначе, — отрезал Павел, — потому что думаю не только о нас с тобой, но и о тех, кто ждет нашей помощи. А этот спятивший ублюдок всех нас угробит.
— Паша, Паша!.. — Синяев начал хватать его за руки, потом устремил умоляющий взгляд на Незванова:
— Дима, не позволяйте ему убить меня. Я заплачу, я за все заплачу… У меня много денег, у меня очень много денег… Доллары…
— Заткнись, — устало сказал Дмитрий, — и заткни свои деньги в задницу!
Павел мстительно ухмыльнулся:
— А может, следует эксперимент провести, а, Дима? Пусть повторит твой путь туда и обратно? — И, заметив, как побледнел Синяев, рассмеялся:
— Что, кишка тонка, ублюдок?
— Оставь его в покое, Паша, — сказал Незванов. — Бог ему судья.
Павел нехотя отпустил Синяева:
— Ладно, пусть пока живет. Но ты еще увидишь, кто из нас прав. Этот тип из той породы, что только под себя гребет. Ничего хорошего от таких не жди. — Он махнул рукой и повторил:
— Пусть живет. Видно, от него нам по гроб жизни не отделаться.
Артем никак не мог найти свою фляжку. Сначала он подумал, что оставил ее в штольне, в которой они провели первую ночь, и украдкой тщательно проверил каждый закуток, заглянул за каждый камень, но фляжки так и не обнаружил. И решил, что, вероятно, выронил ее, когда тащил пьяного Синяева, а может, когда стрелял из арбалета по грузовику или когда купался в озере…
Потеря страшно огорчила его. Он чувствовал себя спокойнее, когда рядом находилась полная фляжка.
Понимание того, что он, Артем Таранцев, мог в любой момент взять ее и отхлебнуть глоток, как ни странно, помогало ему преодолевать соблазн. Но сейчас он почувствовал вдруг подзабытую за последние дни почти болезненную потребность выпить и получить возможность долгожданного, воистину благословенного облегчения и забытья.
Ознакомительная версия.
