— Ведь он не поверил, — громко произнесла Джейн — А без веры какая же любовь.
Джейн заставила себя последовать совету отца, и Боб Фостер, словно почуяв перемену в отношении, настаивал на как можно более частых свиданиях. Постепенно она стала доверять ему больше, считать частью своей жизни, хотя порой сердце все-таки начинало вдруг лихорадочно биться при виде смуглого лица или черноволосой головы, мелькнувших в толпе.
С Джейни виделись редко — только раз после визита к Джону Кавенаху, да и то юная невеста была так взволнована и озабочена, что Джейн испугалась, как бы такая напряженная подготовка к пышной свадьбе не сказалась на ее здоровье.
Но вот знаменательный день оказался уже совсем не за горами, и Джейн отправилась к величественному дому в стиле королевы Анны, где жили Белтоны. Окруженный обширным парком, дом выглядел именно таким, в каком, по представлению Джейн, и должна была жить ее подруга. "Наверное, именно в таких домах и жили все женщины Стефена", — с горечью подумала она, входя в отведенную ей комнату и оглядывая роскошную меблировку.
Распаковавшись, она отправилась в спальню к подруге и постучала в дверь.
— Заходи, — послышался веселый голос, — и располагайся, если найдешь свободное местечко!
Джейн шагнула вперед и не удержалась от смеха. Вся комната была завалена одеждой: вечерние и послеобеденные платья валялись вперемешку, на кровати грудой лежало нежнейшее белье пастельных тонов, пол был усыпан туфлями, босоножками и шлепанцами.
В центре стояла будущая невеста со сверкающими в лучах солнца светлыми волосами, сияющими глазами, вся лучащаяся счастьем.
— Надеюсь, ты не собираешься забрать все эти груды с собой? — поинтересовалась Джейн, в шутливом ужасе всплескивая руками.
— Все, до единой вещички.
— Но это невозможно — поносить каждую.
— Еще как возможно. Знаешь, мы ведь уезжаем на месяц. Папочка сделал нам такой свадебный подарок. Только представь — целых четыре замечательных недели на Багамах. Даже Тед взволнован, хоть усердно старается не подать виду.
— А может, мне и в этом путешествии заменить тебя?
— Ну, уж нет! Не волнуйся, ты сама очень скоро отправишься в такое же.
— Сомневаюсь.
— Посмотрим. — На лице у Джейни появилось странное выражение. — Моя интуиция подсказывает, что не пройдет и года, как ты сделаешься миссис.
— Если это Боб попросил тебя…
— Боб даже словом не обмолвился. — Джейни порылась в шкатулке с драгоценностями и извлекла рубиновое ожерелье. — Вот, надень его завтра, пожалуйста. Оно подойдет к твоему платью.
— Вот только не его, пожалуйста. Оно напоминает о Колине.
Джейни просто остолбенела.
— Да ты что, до сих пор думаешь о нем?
— Представь себе. Ужасно чувствовать себя виноватой в смерти другого человека.
— Какой вздор! Ты всего лишь выполняла свой долг. Просто безумие — продолжать думать о нем. Ведь из твоих же собственных слов ясно — вор и убийца. Брала бы лучше пример с Клер. Вот уж кто явно не потерял сна из-за всей истории.
Джейн подошла к окну и уставилась на красиво подстриженные газоны.
— Ты видела ее?
В голосе слышалось плохо скрытое напряжение.
— Стефена Дрейка я с нею не видела, если ты это имеешь в виду. — Джейни наполовину скрылась в гардеробе и говорила приглушенно, а когда выбралась, то завела речь о свадебном платье: — Надеюсь, Теду понравится. Ему всегда хотелось что-нибудь этакое… ужасно хорошенькое! Ох, Боже святый, неужели завтра я уже буду его женой? Скорее бы прошла ночь!
Джейн повернулась, стараясь подладиться к настроению подруги. Нынешний и завтрашний день принадлежат ей, пусть же ничьи чужие заботы не мешают этой радости.
Они собирались лечь спать пораньше, но Джейн была слишком возбуждена, к тому же явилась целая дюжина молодых людей с девушками, по большей части школьные друзья Джейни. Наблюдая за шумной компанией, Джейн в очередной раз ощутила, насколько этот мир отличается от того, в котором выросла она, и даже почувствовала разницу в возрасте.
Понимая, что никто особенно скучать по ней не станет, она отправилась в постель, но, лежа без сна, наблюдала, как небо из черного становится сначала серым, потом нежно-розовым, слушала, как заводят безыскусные песенки ранние птахи.
Проснулась ни много, ни мало — в пол-одиннадцатого, да и то разбудила ее взбудораженная горничная, влетевшая с завтраком на подносе и с порога предупредившая, что времени до отъезда в церковь — не более часа. Джейн умылась в роскошной зеркальной ванной, напоминавшей ванную на "Валлийце", и скользнула в розовую раковину изящного платья и туфельки в тон. Тщательно наложила косметику, хотя ничто не могло скрыть сиреневых теней под глазами и впалости похудевших щек. При всем том, Джейн ясно видела в себе необычную привлекательность: утомленность и бледность придавали ей некое воздушное, неземное очарование, усиливавшееся изысканной простотой платья с глухим корсажем и шифоновой юбкой, то стекающей вниз, то клубящейся вокруг, подобно утреннему туману.
Джейни запретила кому бы то ни было заходить к ней, кроме продавщицы из салона, пришедшей удостовериться, что свадебное платье сидит изумительно, и около одиннадцати, полностью одетая, невеста спустилась в холл, где уже ждали отец, Джейн и три девочки, которые должны были нести шлейф. Насколько Джейн успела узнать Седрика Белтона, это был единственный случай, когда он утратил дар речи, в безгласном восхищении глядя на дочь, воздушным облаком плывущую к ним, — прелестное видение в кружевах, с алмазной диадемой, закрепленной на золотистых волосах, и лицом, чуть просвечивающим из туманной дымки фаты.
— Девочка моя, малышка, — произнес, наконец, Белтон, и громовый голос его прервался. — Если этот парень не сделает тебя счастливой, я… я вымажу его дегтем, обваляю в перьях и так пущу по улице!
Джейни захихикала, и небесное видение сразу спустилось на землю. Подмигнув Джейн, она велела всем вместе с девочками садиться в "роллс-ройс".
Возбужденный щебет трех девчушек не давал Джейн ни о чем думать, добавляя волнения. На таких роскошных светских свадьбах ей уже приходилось бывать, но в качестве репортера, стороннего наблюдателя, а вот участницей подобного действа она оказалась впервые и надеялась не ударить в грязь лицом.
Только переступив порог церкви и услышав торжественные звуки знаменитого свадебного марша, она смогла чуть-чуть успокоиться, впервые за много недель ощутив в душе что-то, похожее на умиротворение. Словно в этой атмосфере величия все личные беды и несчастья стали незначительными и мелкими. Ноздри заполнил ни с чем не сравнимый, неописуемый аромат храма: нагретого дерева, плавящегося воска, свеженачищенной меди, цветов — Джейн глубоко вздохнула, и трепещущие в руках цветы замерли.
