Неужели Флоранс была права, и Архипова убила именно Ким? Почему? Не хотела, чтобы он проболтался? Ким, Ким... А больше некому, ведь никто не знал о нашей с Архиповым встрече...
Хотя почему, Ромка знал! Роман Дьяков, сильный и благородный мужчина, который всегда придет на помощь, не откажет слабой женщине, а потом не станет предъявлять счетов... Нет, ерунда какая, он не мог! Он сразу вернулся в больницу, наверное, все еще неважно себя чувствовал после ранения...
Стоп! Ножевое ранение! Вот тот самый момент, который так сильно меня смущал, – странное совпадение: две раны, два ножа, два шрама... Как там сказала Ким, когда Волкодав впервые увидел ее обнаженной?
Ничего, ничего, все еще будет...
Я замерла посреди коридора, с мокрыми от слез щеками, с дрожащими руками, ослепленная белым светом, вспыхнувшим в мозгу. Вот он, момент истины! Ромка!
Все, что делала Ким с самого первого дня, очутившись дома у Волкодава, было направлено на одну лишь цель: отомстить. Она разыскивала своего обидчика, она вынашивала планы мести, как женщина вынашивает ребенка... Почему я сразу не вцепилась в это покушение на Ромку, ведь я уже успела узнать о Ким, о ее истории, и это сходство так и било в глаза! Да я была слепа как крот!
Ромка все знал: и о Чистых прудах, и о нашей скамейке, и о встрече с Архиповым. Он мог выстрелить – чтобы заставить Архипова замолчать, чтобы никто не узнал, кто именно ранил тогда Ким и бросил умирать в промозглом, осеннем лесу. Сейчас снова осень, два года прошло, два раза Земля обернулась вокруг Солнца, но ничего не изменилось: убийцы по-прежнему убивали, жертвы умирали...
Именно Ромка был тем человеком, которому хотела отомстить Ким. Именно он!
Да, я все поняла, все вычислила. Я могу собой гордиться...
Но Господи, почему мне так плохо?
Шурка не отходил от меня ни на шаг. Маленький, взъерошенный, сейчас он напоминал мне воробьишку, которого голуби отогнали от хлебной корки. На веснушчатом личике застыло горькое выражение, которое страшно было видеть у восьмилетнего ребенка. Пустые глаза, плотно сжатые губы, и только в уголках глаз дрожат слезы, выдавая его волнение.
Я, едва сдерживая рыдания, уволокла ребенка в комнату, заворковала что-то утешительное, погладила по голове, напоила «Новопасситом» и уложила в постель. Шурка уткнулся лицом мне в ладонь и очень быстро уснул, измученный переживаниями.
Вскоре приехали родители – встревоженные и очень напуганные.
– Стаська, девочка, как ты?
Я только мотала головой, чувствуя, что если произнесу хоть слово, слезы сами собой брызнут из глаз, а мне не хотелось пугать маму.
– Шурка спит? – спросил отец шепотом.
– Спит, бедолага.
– Я пойду с ним посижу немного.
Дождавшись, пока отец скроется за дверью, мама помялась немного и отвела меня в кухню.
– Дочка, ты извини, что я к тебе пристаю в такой момент... Не хотела говорить при отце, у него что-то сердце прихватило. Ты, случайно, с Машкой не созванивалась?
Я встревожилась.
– Нет, я последний раз с сестрицей говорила, когда Шурку к вам привозила, помнишь? Сто лет уже прошло. А что случилось?
– Ты знаешь, она куда-то пропала. Вчера вечером уехала, и до сих пор ее нет. Она сказала, чтобы мы не волновались, но на Машку это не похоже: если задерживается, обязательно позвонит, предупредит...
– Мам, погоди! – заволновалась я. – Мартышки уже так долго нет? Куда она могла подеваться?
– Я думала, она со своим парнем. – Мама пригорюнилась. – Дело молодое, я же все прекрасно понимаю... Звоню ему домой, там трубку не берут. Его сотовый не отвечает, Машкин телефон отключен – не знаю, что и думать.
– С парнем? А кто он? Я его знаю?
Мама посмотрела на меня как на умалишенную и осторожно накрыла ладонью мою руку.
– Стасенька, девочка, так ведь ты сама их познакомила!
– Я? Познакомила?! Да в жизни такого не было! – отреклась я от инсинуаций в свой адрес. – Никаких Мартышкиных парней я знать не знаю.
– Тогда я совсем уже ничего не понимаю, – растерялась мама. – Мне казалось, Роман – твой приятель, ты с ним знакома...
– Роман? Дьяков, что ли?!
– Ну а я о чем говорю! Дьяков, конечно! Вот вернутся, я им задам! Разве можно так родителей пугать?
Мама еще что-то говорила, а у меня перед глазами все поплыло. Ромка увез куда-то Мартышку, он стрелял в Архипова, сестре грозит опасность...
– Извини, мамуль, я на минуточку, – сказала я раздельно и нетвердыми шагами удалилась в ванную, прихватив по пути телефонную трубку.
Закрыв за собой дверь на замок и пустив воду на полную мощность, я долбанула кулаком по стене и застонала. Ну надо же быть такой идиоткой и не видеть дальше своего носа! Ведь Мартышка понравилась Ромке, и все это происходило на моих глазах; он рассказал им об исчезновении Архипова; о его ранении мне сообщила именно мама, хотя раньше она Дьякова знать не знала; Ромка прогнал из палаты зайчика-манекенщицу, потому что уже был влюблен в мою сестру, а я ничего не сообразила, ни о чем не догадалась!
Вспомнив о рыдающей девице в палате, я вдруг с пронзительной ясностью поняла, кто нанес удар ножом и кого покрывал Ромка. Он действительно покрывал, тут я не ошиблась, но не красноглазого зареванного зайчика, а Архипова – лучшего, самого близкого, самого главного своего друга. Он боялся, что если я догадаюсь про Архипова, то смогу вычислить и все остальное: как он, Ромка, убивал Ким, как бросил ее в лесу, истекающую кровью... Именно поэтому он врал как сивый мерин, придумывал глупейшие отговорки: мол, не запомнил лицо типа в бейсболке, он безобидный городской сумасшедший...
О да, теперь мне стало ясно если не все, то большая часть, но и этого вполне достаточно. Машка, Мартышка, надо тебя выручать. Но как? Где ты сейчас?
Сначала я набрала номер Ромкиного мобильного и долго слушала гудки. Никто не брал трубку. На домашнем телефоне включился автоответчик и предложил оставить сообщение после звукового сигнала. Я мысленно пожелала автоответчику провалиться и не стала ничего наговаривать, хотя руки так и чесались. На цыпочках я вышла из ванной комнаты, схватила из прихожей телефонный справочник «Желтые страницы» и принялась листать толстенный талмуд в поисках больницы, где лежал Ромка.
В справочной долго не могли сообразить, чего я от них хочу, и лишь после долгих уговоров мне удалось убедить девушку дать телефон хирургического отделения. На посту все не брали трубку, отчего я занервничала еще сильнее. Наконец откликнулась какая-то девица, и я умоляюще попросила пригласить к телефону Дьякова.
– А он выписался, – недовольно сообщила девица. – Вчера вечером еще.
– Спасибо, – пробормотала я, испытывая непреодолимое желание запустить трубкой в стену.
