-Молчи,... пусть, - раздался шёпот, и Александра узнала брата.
-Мишенька?! - тихо вопросила она, повернувшись к нему лицом. - Но такой грех!
-Я говорил с ней вчера, - прошептал Михаил, не скрывая слёз. - Я оставил ей пистолет.
-Ты сошёл с ума! - волновалась всё больше Александра. - Всё, что угодно, но самой убивать его! Нет!
Бросившись бежать следом за скрывшейся в спальне Мамонова сестрой, Александра выкрикнула её имя, но Михаил снова схватил, остановив. Они оба замолчали, услышав, как в комнате Мамонова что-то разбилось, и застыли на месте.
В ожидании рокового выстрела, оба взглянули друг на друга, но вместо этого из комнаты Мамонова стали доноситься стоны его блаженства. Будто торжествовал победу над возлюбленной, он несколько раз воскликнул её имя.
-Нет, - попятилась Александра в шоке назад.
Она смотрела то на дверь, то на брата, закрывшего себе рот, чтобы не выпустить ни звука, ни слёз, разрывающих его душу от бури разочарования. Не вынося всего, что слышал и понимал, Михаил умчался прочь...
-Умница, - прошептал Мамонов отдающейся ему Софье.
Он лежал на ней, приходя в себя от одержанной победы, и улыбка не сходила с лица. Он верил, что о случившемся празднике их тел было слышно каждому в этом доме. Так он хотел. Так сбылась его мечта...
-И молись Богу, - нашёптывал он вновь уставившейся в потолок теперь ставшей его Софье. - Молись, чтоб тот плод, которого ты теперь в себе носишь, оказался моим, а не того ублюдка Аминова. От доктора никто ничего больше не узнает, я уж позабочусь,... а ты смотри, моя милая,... если хочешь, чтоб ребёнок жил, так и люби меня...
Софья молчала. Она вспоминала гибель любимого, вспоминала и всё прожитое, вспомнила и данные друг другу клятвы после первой ночи вместе... Слёзы сразу потекли по щекам, а ненависть к себе за предательство любимого начинала расти.
В забытьи она и не заметила, как вернулась к себе да забралась под одеяло, укутавшись так, словно вокруг царили жестокие зимние холода. Софья уставилась в тёмный дальний угол, а слёзы вновь текли по щекам...
-Софьюшка, - молвила присевшая рядом сестра и заключила её в крепкие объятия.
Она укачивала её, гладила, плакала вместе да повторяла:
-Прости меня,... всё я виновата... Прости меня...
Но Софья молчала, качая головой. Когда Александра уложила её на подушку в надежде, что поспит, Софья прошептала:
-Я предала Алёшеньку. Я не сдержала клятв...
-Зачем? - снова плакала с нею вместе Александра, но Софья крепко закрыла глаза, да остановить того горя, тех рыданий, что вырывались, не могла.
Лишь подходящая к концу ночь и потеря всех сил заставили Софью погрузиться в сон. Сидевшая подле её постели сестра с жалостью смотрела, а принять всё, что произошло, не хотелось:
-Зачем ты пошла к Мамонову? Зачем вот так вот себя отдала, а не убила его? - прошептала сквозь слёзы Александра и тут же перекрестилась. - Господи, прости мне мысли грешные,... но я бы убила, убила,... потому и боялась, что и Софья сей грех на душу может взять... А она не взяла...
82 Часть.
Ещё недолго посидела в остановившейся у её имения карете статс-дама, вернувшись из поездки во дворец. Она смотрела на верхнее окно дома, где располагалась одна из спален. Почувствовав, что вот-вот слёзы навернутся на глаза, статс-дама скорее закрыла их и встряхнулась.
Покинув карету, она решительно вошла в дом и подтянутый, статный пожилой господин сразу вышел из гостиной навстречу:
-Всё ли благополучно прошло во дворце? - поинтересовался он, на что статс-дама слегка улыбнулась:
-Скоро, дорогой мой Егор Дмитриевич, задержаться придётся на весьма долгое время, увы. Государыне всё рассказала, как на духу, обещает поддержку. Там есть, кому справиться с делами, пока меня не будет. Слава Богу, она назначила себе ещё одну статс-даму, - вздохнула с небольшим облечением статс-дама и сразу с вернувшейся тревогой вопросила. - Как он?
-Доктор всегда рядом, но обещания далеко неутешительны, - цыкнул Егор Дмитриевич, рукой приглашая пройти наверх.
-Мои сыновья уже приехали? - вопросила вновь статс-дама, направившись подняться к спальням, а следующий за нею Егор Дмитриевич ответил:
-Вот уж два дня дожидаются Вас, Екатерина Петровна.
Тихо пройдя в одну из комнат, Екатерина Петровна сразу остановилась на пороге. Она тяжело вздохнула, видя лежащего в постели молодого человека, чьё лицо ещё не оправилось от полученных ран от избиения, а сам он еле имел силы повернуть в её сторону голову. Зная, что видит перед собою спасённого Алексея, она с сопереживанием улыбнулась.
Сидевший у его постели доктор молчал, и Екатерина Петровна села ближе к раненому на стул у кровати:
-Я рада, что Вы наконец-то очнулись,.. Алексей.
-Софья,... Софьюшка, - не сдерживая слёз, молвил тот, и Екатерина Петровна покачала головой:
-К ней никого не пускают, ни подруг, ни меня. Одно знаю, доктор там практически постоянно находится и тоже никому ничего не рассказывает.
-Ваш сын сказал Алексею, что письма шлёт из дома Аганиных ваша бывшая крепостная, - сказал доктор за Алексея, зная, о чём тот переживает.
-Вот как? - не скрывая, что это так, вздохнула Екатерина Петровна да сразу созналась. - Да, Алексей,... шлёт. Я не читала последнего письма...
-Дайте всё прочесть, - смотрел Алексей так, что душа болела вместе с его душой. - Все письма.
-Алексей, - явно была против того Екатерина Петровна. - Вам лучше сначала выздороветь. Лишние переживания могут лишь помешать.
-Дайте письма, - смотрел упрямо Алексей, делаясь всё строже.
Не желая причинять боль ему, но и не желая препятствовать его желанию, Екатерина Петровна достала из комода той же комнаты несколько связанных вместе писем, а сделавший шаг навстречу Егор Дмитриевич потянул ещё одно, которое достал из кармана:
-Это новое. Вчера вечером принесли.
Отдав все письма Алексею, указав, которое из них первое, все молчали в ожидании, когда он их прочтёт. Руки его тряслись, дыхания не хватало от переживания при чтении всего, что там было описано. Он несколько раз опускал письма на грудь и снова принимался их читать.
Из слов умело владеющей письмом крепостной Алексей узнавал, что Софья практически сразу стала навещать спальню Мамонова, что оттуда доносились за себя говорящие стоны блаженства, что Мамонов ходит по дому довольный, а на днях стало известно, якобы Софья от него понесла и теперь всё готовят к её с Мамоновым венчанию.
Дочитав последнее письмо, Алексей опустил руки от бессилия. Он закрыл глаза, из которых рекою потекли слёзы и повернул голову в сторону, не желая, чтобы кто их видел. Только все видели его горе да понимали безысходность.
-Виктор Васильевич? - обратилась тихо к доктору Екатерина Петровна. - Выйдем поговорить?
-Говорите уж здесь, - молвил Алексей, выдавив из себя слова, прозвучавшие с нарастающей нервозностью. - Что с ногами? Когда я смогу встать? Долго ещё?
-Вы только стали приходить в себя после нескольких недель, - взглянул удивлённый доктор и со вздохом добавил. - Вас чудом удалось спасти, Если бы сыновья Екатерины Петровны промедлили бы хоть минуту, я сомневаюсь, что оставшейся в Вас крови хватило бы на то, чтоб выжить. Оба умелые молодые люди сразу перевязали ноги, привезли сюда и тут я Вас уже выхаживал, опасаясь каждый час за Вашу жизнь.
-Да, благодарю, - усмехнулся с видимым недовольством Алексей, но доктор продолжал:
-Вы должны знать всю ситуацию, всю сложность Вашего положения, коль хотите. Но не забудьте быть благодарным за спасение, молодой человек... Я не могу Вам дать надежду на то, что когда-то Вы сможете ходить, увы. Найдёте ли Вы в себе волю попытаться учиться ходить заново, получится ли — всё это неизвестно пока. Для начала Вам надо набраться сил. Боль должна уйти.
-Как долго мне здесь валяться? - смотрел с подступающими вновь слезами Алексей, но доктор с глубоким сожалеющим вздохом развёл руками:
