— Очень хорошо.
— И что в реальности круг подозреваемых по сути остается тем же, — сказал Бергарми, стремясь к завершению монолога, — независимо от того, была ли Виолетта убита Мейлером или убийцей Мейлера.
Вальдарно повернулся к Аллейну и развел руками.
— Ессо! — сказал он. — Вы согласны?
— Мастерская разработка проблемы, — сказал Аллейн. — Есть только — с вашего позволения — один вопрос, который я бы хотел задать.
— Да?
— Знаем ли мы, где в это время был Джованни Векки?
— Векки?
— Да, — как бы извиняясь, ответил Аллейн. — Когда мы вышли из базилики, он был возле машин, но он мог быть в здании, когда мы находились в подземелье. Он бы ведь не привлек к себе внимания, так ведь? Я хочу сказать, что он служащий и должен часто быть в церкви, пока туристы находятся внизу. Так сказать, часть общей картины.
Вальдарно меланхолично уставился в никуда.
— Что говорит этот Векки? — спросил он Бергарми.
— Ничего, синьор квестор.
— До сих пор ничего?
— Он упрямый.
— Ему сообщили о смерти Мейлера?
— Вчера вечером, синьор квестор.
— Его реакция?
Бергарми поднял плечи к ушам, брови — к корням волос, а зрачки закатил вверх.
— Никакой реакции. Может быть, слегка побледнел. Похоже, он нервничает.
— Необходимо проследить все его передвижения во время совершения убийств. Надо допросить священников.
— Конечно, синьор квестор, — сказал Бергарми, не глядя на Аллейна.
— Пришлите его.
— Сейчас, синьор квестор. Одну минуту.
Вальдарно указал рукой на телефон, и Бергарми поспешил к нему.
Вошедший агент отдал честь.
— Туристы, синьор квестор, — сказал он.
— Прекрасно. Все здесь?
— Нет еще, синьор квестор. Здесь английская благородная дама и ее племянник. Английский писатель. Синьорина. Голландец и его жена.
— Впустите их, — произнес Вальдарно с величественностью шекспировского монарха.
И они вошли, уже знакомое и такое странное общество.
Аллейн поднялся, Вальдарно тоже поднялся и, поклонившись, предельно официально сказал:
— Леди и джентльмены, — и указал рукой на стулья.
Леди Брейсли, подчеркнуто одетая в черное, игнорировала предложение. Она пошла на Вальдарно с рукой, протянутой для поцелуя. Он взял ее и поцеловал собственный большой палец.
— Баронесса, — сказал он.
— Невыносимо, — пожаловалась она. — Просто не могу поверить. Это дело. Я просто не могу поверить.
— К несчастью, это правда. Садитесь, прошу вас!
Агент поспешил придвинуть стул ей под колени. Она резко села, взглянула на Вальдарно и медленно покачала головой. Все смотрели на нее с замешательством. Ван дер Вегели обменялись быстрыми изумленными взглядами. Кеннет междометием выразил недовольство.
Бергарми закончил отдачу приказов по телефону и уселся в некотором отдалении от стола начальника.
— Мы не будем ждать, пока все общество соберется, — сказал Вальдарно. Он выспренне объяснил, что в нормальных условиях беседа с ними была бы в компетенции вице-квестора, но так как потребовался бы переводчик, он предпочитает провести ее лично.
Аллейн подумал, что этим Вальдарно практически не экономит время, так как квестор постоянно отвлекался для перевода сказанного на итальянский ради вице-квестора, который делал заметки.
Направление, тщательно обследованное ранее, было обследовано еще раз, и это не дало ничего, кроме нарастающего нетерпения и нервозности опрашиваемых. Когда Кеннет попытался протестовать, ему ледяным тоном напомнили, что после обнаружения тела Мейлера они еще больше втянуты в дело. Кеннет и его тетя обменялись испуганными взглядами.
Квестор величественно продолжил изложение событий. Он дошел до ухода из митрейона, когда становившийся все беспокойнее и нетерпеливее Грант неожиданно перебил его.
— Послушайте, — сказал он, — простите, но я не вижу ни малейшего смысла в этом повторении пройденного. На текущий момент всякому ясно, что независимо от того, был ли этот шум стуком чертовой крышки или не был, ни барон, ни баронесса, ни Аллейн, ни мисс Джейсон, ни я никоим образом никого не могли убить. Я полагаю, что вас не посетила идея некоего сговора, а если посетила, то у вас есть неопровержимые доказательства, что в течение всей экскурсии никто из нас не оставался в одиночестве.
— Все это может быть и так, синьор Грант. Тем не менее требуются ваши показания…
— Прекрасно, уважаемый, прекрасно. И вы их уже получили. Но ради Бога скажите, кто же остается?
Он поглядел на Аллейна, который поднял бровь и слегка покачал головой.
— Из всей туристской группы остаются всего три человека, — Грант поднял голос. — Леди Брейсли в атриуме. Простите, леди Брейсли, но вы были там, и никто не предполагает, что вы оттуда уходили. Дорн…
— Нет! — прошептал Кеннет. — Нет! Не смейте. Слышите, не смейте!
— …Дорн поднимался наверх — в одиночестве.
— А кто еще, кто еще? Продолжайте. Кто еще?
— …и майор Суит, который столь необъяснимо долго едет на нашу встречу…
— Вот, — застрекотал Кеннет. — Вот! Вы понимаете? Что я всегда и говорил. Я говорил…
— И еще посторонний — Бог знает кто, — закончил Грант. — Насколько я понимаю, у вас нет полной уверенности, что кто-то посторонний не подстерег там внизу Мейлера, не убил его и не удалился. Это все. Я нарушил вашу процедуру и не жалею об этом.
— Мистер Грант, я настаиваю… — начал Вальдарно, когда зазвонил телефон. Он сделал гневный жест Бергарми, и тот поднял трубку. Было слышно, как в нее хлынул поток итальянской речи. Бергарми воскликнул и заговорил так быстро, что Аллейн едва понимал, о чем речь. Он разобрал что-то вроде:
— …непозволительная некомпетентность. Немедленно. Все вы! Вы меня слышали! Все! — Он бросил трубку и повернулся к Вальдарно.
— Они его упустили, — сказал он. — Болваны! Идиоты! Полоумные! Они дали ему смыться.
— Векки?
— Векки! Нет, синьор квестор, нет. Суиту. Майору Суиту.
Глава девятая
Смерть утром
1
Он бежал во время уличных беспорядков.
Еще накануне вечером, после того как Аллейн ушел, он начал наблюдать сквозь жалюзи за человеком, стоявшим внизу на улице. Дежурившие сменялись трижды, предпоследний был невысокий и смуглый парень в зеленой шляпе. Суит не мог понять, были ли эти люди полицейскими агентами или шпионами Джованни. Последнее было бы бесконечно более опасно.
Сославшись на нездоровье, он поужинал у себя в номере, причем ухитрился не пить, хотя затем в течение вечера выпил больше, чем выдержало бы большинство мужчин.
