– Эля, – начал он, но одновременно старуха положила ему на плечо руку, не старческую сухую ладонь, а тяжелую руку, и немудрено, ведь она уже была намного выше его ростом. И Эля приложила палец к губам и вздохнула виновато.
Руслан понял. Она не могла говорить. Или ей было запрещено.
– Ты знаешь правила, – раздалось шипение Сестры Боли, – ты знаешь правила, хозяйка. Ты не можешь упокоить меня, пока я не воплощена. Надо мной вне плоти – твоей власти нет. Так пусть же твой гость выберет, в кого мне воплотиться. Я верю, что он сделает правильный выбор. Сейчас он не хочет меня узнавать, а ведь мы были так близки. О, эти мальчишки только и норовят разбить материнское сердце!
– Ты не моя мать, – сказал Руслан, хоть и понимал, что не следует этого говорить.
Отвратительный смех Сестры Боли был ему ответом. Она и в самом деле омерзительно смеялась, неудивительно, что эти звуки способны вызвать природные катаклизмы.
– Мальчик! Оставим этот пустой спор. Я ближе тебе, чем мать. Я буду с тобой до конца. Так давай же, выбирай. Если бы ты хотел знать мое мнение, мне всегда нравилась твоя сестра. Я сшила ее себе по мерке. Ну? Кого мне взять? Не тяни. Я устала. Мне пора заснуть.
В глазах Эли, устремленных на брата, показались слезы. И он вдруг осознал, что носить в себе Сестру Боли – страшная боль, невероятная мука. Пусть даже это всего несколько секунд.
Испуганные, смятенные, толпились перед домом люди. Их было много. Руслан не знал никого из них. И мог выбрать кого угодно. Ни жалости, ни любви он не испытывал к этим существам. Он хотел одного – забрать сестру и уйти отсюда. Но не мог.
Под блестящим от слез, печальным и полным надежд взглядом Эли – не мог.
– Меня, – сказал он. – Возьми меня.
По толпе пронесся шепот. Черно-красное облако стало немного бледнее.
– Ты слышала, – сказала Смерть. – Он сделал выбор. Подчиняйся. Ты должна.
И Сестра Боли приблизилась к нему.
Он ожидал, что будет больно, но не представлял, что настолько. Как будто жидкий огонь вливали ему в горло, в вены, в мельчайшие капилляры. Тело, принимавшее в себя древнее зло, тряслось от ужаса, сердце хотело забиться поглубже в клетку ребер, мозг норовил воспламениться. Руслану казалось, что он кричит во всю глотку, но на самом деле он не издал ни звука. Он думал, что кричит одно слово: зачем? Зачем? Зачем? Зачем я согласился, зачем я это сказал, я ведь не хотел, на самом деле не хотел, господи, какая боль, какая постыдная, невероятная боль, так же нельзя, это против всех законов, божьих и человеческих, пусть она перестанет, мамочка, пожалуйста…
И когда она вошла целиком и заполнила собой все клетки его тела – почти все, – и когда он ощутил, что такое ее воля, ее ярость, ее голод, он обрадовался своему решению. Тем, что еще являлось им, он ощутил радость и гордость, что упокоит такое омерзительное существо.
И в лице Эли он увидел то же самое – радость и гордость.
И Смерть посмотрела на него так, словно гордилась им.
– Скорее, – попросил он ее. Голоса все так же не было, но он знал – она услышит. Смерть всегда слышит, когда ее торопят.
Она занесла косу. Острый клюв мизерикорда метил ему в глаз. И он даже не закрыл глаза.
Он слишком много перенес, чтобы испугаться его.
И в следующую секунду все кончилось.
Он все так же стоял на крыльце, перед ним стояла сестра – худенькая девушка-подросток с узкими плечами, плачущая и радостная. Рядом с ними стояла Смерть, хозяйка дома, затерянного в холмах, – сухонькая старушка в голубом халате с узловатым бадиком. А больше никого не было.
И Сестры Боли не было.
Ни в нем. Ни рядом. Нигде.
– Что это было? – спросил Руслан.
– А что? – удивилась Смерть. – Что-то не так, голубчик?
– Я… жив?
– Похоже на то.
– Но я ведь…
– Пожертвовал собой, да. Это слабое место Сестры Боли. Это слабое место любого зла, мальчик. Любое из них пасует перед самопожертвованием. И ты сделал ход конем. Ты принес себя в жертву, и нам удалось упокоить ведьму. Мало того – нам удалось заставить ее отпустить все собранные души. Ну? Ты рад?
– А Эля? Она… Жива.
– Она останется с тобой. Считай это моим подарком тебе. Но… ты видишь. Ей слишком долго причиняли боль. Ее душа страдала. Ее душа ходила такими путями, по таким пространствам, о которых тебе не надо думать, ни одному человеку не надо знать. Возможно, она никогда не оправится. Но если ты возьмешь ее с собой и будешь хорошо заботиться о ней – она сможет жить и быть счастливой.
– И теперь…
– Теперь вы можете возвращаться. Твоя миссия окончена. Попробуйте жить дальше. Странно слышать такое от меня? Но поверь, это хороший совет.
Из избушки вылезла заспанная кошка – казалось, она за время этого путешествия стала еще толще.
– Глаша проводит, – сказала хозяйка. – Бывайте, дорогие мои. Не поминайте лихом.
Руслан взял Элю за руку. И они пошли.
Они сделали всего пару шагов по тропинке, когда Смерть окликнула их.
– Возьми-ка, голубчик.
В руках у нее была пластиковая бутылка. Смерть заставила Руслана наклониться и прошептала ему на ухо пару слов. Тот выслушал, кивнул и поцеловал старуху в морщинистую, но румяную щеку.
– Ишь! – с удовольствием засмеялась Смерть и погрозила ему пальцем. – Помни – один глоток! Не больше!
Руслан кивнул.
Он не понял, как они оказались в коридоре – просто вдруг перенеслись и стояли у кулера, издававшего все то же приветливое бормотание. Сняв крышку с бутылки, Руслан наполнил ее живой водой. Отпил сам глоток, дал отпить Эле. С удовольствием смотрел, как розовеет ее лицо, как в глазах появляется осмысленное выражение. Кошка уже терлась у двери, смотрела вопросительно.
И они вернулись.
У полковника, лежавшего в гробу, было очень спокойное лицо. На похороны пришло много людей. Руслан с удивлением узнал нескольких политиков. Выяснилось, что когда-то да и не так давно Семенец был практикующим психоаналитиком. Многим помог своими необычными методами. Еще выяснилось, что у него было много наград, в том числе и самых невероятных – например, сербский орден Святого Саввы. А военный оркестр играл нечто невероятное – от «Прощания Славянки» до Lets my people go Армстронга. Плакали навзрыд две девушки – двойняшки. Стоял у гроба навытяжку, как в почетном карауле, мрачно красивый мужчина, известный пластический хирург и рядом с ним, держась за его локоть, худенькая женщина, его жена, знаменитая балерина. Приходила и Маргарита, прижимала ко рту скомканный платок. Потом отозвала Руслана в сторону и извинялась, что подводит его в этот нелегкий час. Руслан долго не мог понять, что именно она хочет ему сказать, и едва не засмеялся, когда догадался – Маргарита собирается бросить его и вернуться к мужу. Он одобрительно похлопал Маргариту по плечу, и та, кажется, даже немного обиделась.
