– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – обронил Джулз, пристегиваясь ремнем безопасности.
Алисса тоже на это надеялась.
Она опять открыла телефон и набрала номер помощницы Макса, Ларонды. Надо было срочно вызвать двух агентов из местного отделения и Джорджа Фолкнера из отдела Макса.
Все вместе они, может, и перехитрят Сэма Старретта.
14 января 1944 года
Дорогой Уолтер,
мне очень тяжело писать это письмо. Я начинала уже десять раз и каждый раз – по-новому. Хотя и понимаю, что, как ни начинай, смягчить ужасную новость я не смогу.
Сегодня рано утром твоя жена Мей перестала бороться и скончалась. Она так долго болела, бедняжка. Не осуждай ее за то, что у нее кончились силы. Этот последний грипп оказался слишком тяжелым испытанием для ее измученного тела.
Поверь, Уолт, я разделяю твое горе и боль. И понимаю, как невыносимо тяжело тебе пережить это известие вдали от дома и от тех, кто тебя любит.
Но знай, что ты был здесь, с Мей, до самого конца. Как же она тебя любила! И последние ее слова были о тебе. Да, когда она умирала, я сидела с ней рядом. И она заставила меня пообещать, что я не брошу Джолли, а потом она сказала: «Позаботься об Уолте».
Я пока не знаю, как позаботиться о тебе, когда ты так далеко, но я пообещала Мей и намерена сдержать свое обещание.
Для начала расскажу тебе, что в Тускеджи приехала мать Мей, и Джолли пока побудет с ней, а я стану навещать их так часто, как смогу.
И о похоронах Мей я позабочусь. Не беспокойся, я сделаю все, как надо, и за все заплачу, а если захочешь, мы с тобой все уладим, когда ты вернешься.
Я прошу тебя, мой дорогой друг, позволь себе поплакать. Не старайся сдержать слезы. Я пролила уже столько, что хватило бы и на двоих, а теперь молюсь, чтобы и ты, узнав о потере, почувствовал горе, а не гнев. В кабине пилота нет места гневу. Ты должен быть спокоен в воздухе. Ты должен быть разумен и осторожен, а не то мне придется хоронить и тебя.
Сейчас ты просто не имеешь права погибнуть. Ты должен жить ради Джолли и ради Мей, которая слишком рано покинула этот мир. Тебе придется жить за вас двоих – долго и счастливо.
Конечно, ты и сам знаешь, что, если ты все-таки не вернешься, я ни за что не брошу Джолли и воспитаю ее как собственную дочь. В этом ты можешь не сомневаться, Уолт. Но все-таки этой крошке нужен отец.
И мне невыносимо тяжело будет перенести потерю лучшего друга.
Скорбящая вместе с тобой,
твоя Дот.
Джина Виталиано всегда любила лето во Флориде. И особенно бурные, неожиданные, неизвестно откуда налетающие грозы. Ей нравились тяжелые черные тучи и раздвоенные молнии, пронзающие небо, и оглушительный гром, и ливни, обрушивающиеся на землю так, словно кто-то на небе опрокинул огромное ведро.
Поразительно, но через секунду, проведенную под таким ливнем, человек промокал так, словно его с головой окунули в бассейн с водой.
Но этим летом во Флориде царила засуха. Проходил день за днем, а дождя все не было. Засыхали газоны, и цветы отказывались цвести. За курение в парке или просто за зажженную спичку полагался арест. Барбекю объявили вне закона. Весь штат казался пороховницей, готовой вспыхнуть в любую секунду.
А вот сегодня, наконец-то, пошел дождь, такой, как любила Джина.
Вот только она, к сожалению, оказалась не на пляже, где могла бы наблюдать это чудо природы во всей красе.
Джина сидела в машине, движущейся в тесном потоке других автомобилей. Она ехала из офиса Службы перевозок, где только что по поручению владельца яхты Денниса Матсона оформила отправку в Нью-Йорк ненужного ему оборудования, и размышляла о том, что неожиданный ливень превратил всех водителей Тампы либо в бабушку Люсию, либо в кузена Марио.
В ее двоюродной бабушке Люсии было полтора метра еще до того, как в результате остеопороза она потеряла несколько сантиметров роста. В девяносто два года она продолжала самостоятельно водить огромный «кадиллак» дедушки Альфонса – упокой Господи душу этого святого человека – по улицам Лонг-Айленда, потому что, несмотря на возраст, зрение у нее было в полном порядке. Правда, смотреть на дорогу ей приходилось не поверх руля, а сквозь него, притом, что сидела она на подушке!
Поэтому, естественно, бабушка Люсия ездила осторожно.
Кузен Марио, третий сын четвертого, младшего брата отца Джины, был полной противоположностью Люсии. У него резина горела, даже когда он просто стоял на шоссе. Он признавал всего два вида движения: состояние ожидания с ревущим двигателем или непрерывные попытки обогнать всех едущих впереди.
Джина считала, что причина этого безумия в росте, который Марио, видимо, унаследовал от бабушки Люсии. В отличие от самой Джины и ее высоких братьев, он был крайне миниатюрным. И когда все попытки подрасти или нарастить мышечную массу в спортзале оказались бесплодными, Марио, видимо, решил, что автомобиль должен заменить ему мускулы.
Но «кузены Марио» и «бабушки Люсии», встретившись на одной трассе, образуют очень опасную смесь, особенно если приправить ее хлещущими с неба потоками воды.
Вот и сейчас, когда небеса разверзлись, прямо перед Джиной застыла «бабушка Люсия» в подобии океанского лайнера, а во внедорожнике за ее спиной бешено давил на сигнал «кузен Марио».
В подобную погоду разумному водителю следует, включив щетки на самую большую скорость, медленно ползти вдоль обочины до ближайшей парковки, на которой можно переждать дождь. Подобные ливни никогда не продолжаются больше десяти, максимум пятнадцати минут.
Но «бабушка Люсия» явно пребывала в полной прострации.
А «кузен Марио» безостановочно сигналил.
Встречные машины продолжали медленно, но верно двигаться, и «бабушка Люсия», наконец-то, решилась последовать их примеру. Она дернулась вперед и тут же ударила по тормозам, видимо, заметив слева парковку у универсама «Пабликс». Включив левый поворотник, она явно вознамерилась ждать просвета во встречном потоке, обрекая на это и всех следующих за ней. Просвета не предвиделось, а объехать ее справа можно было только по тротуару.
Сквозь сплошные потоки воды Джина с трудом разглядела, что «кузен Марио» в высоком джипе, как и следовало ожидать, посигналил и забрался на тротуар.
В тот же момент и «бабушка Люсия», передумав, начала выворачивать вправо, заметив, очевидно, стоянку у «Свим-Марта». Делала она это в своей классической манере: вводила врага в заблуждение, сигналя налево, и поворачивала направо.
