Ознакомительная версия.
Инга засмеялась.
– Кстати, как ты написала коллективное письмо, ты же не знаешь сути обвинения.
– Ну, мы со Спасским пока набросали общий черновик, что мол, знаем тебя как честного человека и компетентного руководителя, убеждены в твоей невиновности и так далее. Как только ты возьмешь адвоката, мы с ним свяжемся и согласуем текст.
– И что, охотно подписывают?
Она замялась:
– Как тебе сказать? Пока только мы с Андреем Петровичем и доцент Побегалов. Но многие обещали подписать, когда мы сделаем окончательный вариант.
– Ты, кстати, в курсе, что сбор подписей на чистых листах – это вроде тоже преступление? А при нынешнем разгуле закона в нашем заведении лучше против него не идти даже в мелочах. – Виктор поднялся и снова наполнил бокалы. – Гуся, я очень боюсь чтобы ты себе не навредила, ввязавшись в это дело. Ты стала специалистом мирового уровня, причем добилась этого сама, так что погореть, защищая старого дурака, будет очень обидно.
– Да как я могу погореть?
– А как я погорел? Беда, главное, пришла, откуда не ждали. Я так внимателен был со всеми финансовыми делами, подписывал только те документы, в которых был абсолютно уверен, иногда целые дни проводил в компании главбуха и экономиста, предполагая, что какие-то аферы они обязательно крутят за моей спиной. Тут все было у меня кристально. Но что удар мне нанесут пациенты, этого я предположить никак не мог.
– Пациенты? Вить, но тогда или следователь идиот, или я не знаю… То, что ты делаешь, это мерзко, отвратительно, несправедливо и гнусно, но ни в коем случае не наказуемо.
Виктор хмыкнул:
– Я тоже так думал. Но получилось, как у нас с тобой. Предохранялись, предохранялись, но чего-то не учли, и на свет появился Гришка.
– Странно, что ты помнишь, как его зовут. Ладно, не будем отвлекаться. Как ты расслабился в этот раз?
– Короче, выяснилось, что госпитализация вне очереди за деньги – это самая что ни на есть взятка.
Инга присвистнула. Это надо было очень хотеть наказать человека, чтобы прихватить за такое. Став ректором, Виктор Викторович взял себе один операционный день, причем никого не потеснил, а занял свободный. Это никак не отразилось на оперативной активности того отделения, куда Стрельников госпитализировал своих пациентов. Немножко возросла нагрузка на операционных сестер, но они не возражали, потому что Стрельников это дело компенсировал. Два-три пациента в неделю для шестидесятикоечного отделения – это не та нагрузка, которая может сорвать налаженный ритм.
Но дьявол, как известно, в деталях. В отделении существовал лист ожидания, удобная в принципе вещь. Пациент приходил с направлением, его записывали на определенное число. За десять дней до этого числа он обращался в поликлинику, сдавал анализы и в назначенное время являлся полностью обследованный и готовый к операции.
Пациенты Виктора Викторовича часто были не в том состоянии, чтобы ждать по два-три месяца, а потом бегать по поликлинике, поэтому он подписывал их направление и отправлял в приемное отделение, где их оформляли без всякой очереди. Этой практикой он пользовался еще на старом месте работы и теперь без всякой задней мысли перенес ее сюда, не подозревая, что его виза на направлении, да еще и с числом, будет прекрасным доказательством в суде.
– Эх ты и баран, Витенька! – не удержалась Инга. – Хуже, чем Раскольников!
– Да ладно тебе…
– Мне бы сказал, я бы их по экстренке оформляла. С подозрением на непроходимость или мало ли на что. У Спасского на десять ущемленных грыж реально ущемленная одна, остальным просто по поликлиникам лень шарахаться. Да все так делают, народная медицина. Один ты на себя компромат заводишь.
Стрельников вздохнул и пробормотал, что, к сожалению, не освоил этот лечебно-диагностический прием.
– Ладно, ты ректор, должен показать, кто здесь хозяин, но деньги-то на фига брать заранее?
– Если бы тебя столько раз кидали… – буркнул Виктор, – когда восемь часов стоишь у станка, потом выхаживаешь больного, а он «спасибо, доктор» и исчезает. Причем, что интересно, те, кому ты не особенно помог, всегда благодарят. А вот если ты сделал реально эффективную операцию, огромный шанс, что пациент тебя обманет. Зачем мне это надо, старому человеку? Я давным-давно разочаровался в людях, поэтому всегда беру аванс.
Виктор подошел, кажется, хотел обнять ее, но быстро отступил:
– Во всех, кроме тебя, – сказал он тихо, – тобой я очарован раз и навсегда.
– Слушай, Витя, – вдруг решилась Инга, – а ты знал Северину?
Он задумался:
– Да, вроде была у меня в молодости знакомая с таким необычным именем. А ты откуда ее знаешь?
– Здравствуйте, царь! Ее все знают. Она олигархша, владеет сетью быстрого питания, модным домом, собственную программу по телеку ведет. Неужели ты не знаешь?
Стрельников пожал плечами:
– Откуда? Я телевизор не смотрю, ем дома… В моде тоже не разбираюсь.
Инга изумилась. Это до какой степени надо быть равнодушным к окружающей действительности, чтобы не заметить такую крупную фигуру, как Северина!
Инга без спросу подошла к столу Стрельникова и уселась за его компьютер. Через секунду на мониторе показалось симпатичное лицо бизнес-леди.
– Смотри, она?
– Она! Олигархша, говоришь? Ну надо же, а была такая тихая студентка!
Инга на секунду задумалась. Наверное, нехорошо передавать конфиденциальный разговор, но Витя – отец ее ребенка, а Северина – чужая.
Она очень сдержанно рассказала Стрельникову о встрече с бизнес-леди.
– Не исключено, что это звенья одной цепи.
– Не исключено.
Задумавшись, он стал постукивать пальцами по столешнице, выбивая какую-то знакомую мелодию.
– Гуся, а ты не хочешь спросить, за что она на меня обозлилась?
– Я примерно догадываюсь. По собственному опыту.
– И что думаешь?
– Ничего. Просто хочу тебе помочь.
Выяснилось, что Александра зря переживала насчет своего текста. Он сохранился в так называемом облаке, и по своей учетной записи она могла получить доступ к нему с любого устройства. Александра подумала и купила новый макбук. Деньги у нее были, а к тому, побывавшему в руках следователей, она чувствовала, будет противно прикасаться.
Надо думать о Викторе и направить весь бюджет на адвокатов, сказала ей совесть, но Александра успокоила ее тем, что новый компьютер совершенно необходим, чтобы поскорее сдать книгу, получить гонорар и вложить его в освобождение мужа от уголовного преследования.
Проходя по двору или занимаясь цветами в подъезде, она очень остро чувствовала, что стала персоной нон грата. Тощая соседка, проходя мимо, считала своим долгом презрительно фыркнуть и поджать губы. Другие обитатели не опускались до подобного плебейства, но тоже стали с ней чрезвычайно холодны.
Ознакомительная версия.
