Ближе к полуночи детективы решили перебазироваться к «Ханрану», где было место их постоянных сборищ. Фил явилась туда в сопровождении лучших сынов Сан-Франциско и, идя по бару, поминутно оборачивалась на возгласы и свист:
— Эй, детка, сядь со мной.
— Иди ко мне, милая, ты много теряешь.
— Оставь этого Махони, я все то же делаю гораздо лучше.
— Ясно, — сказала Фил, шутливо склонив голову набок. — Теперь, ребята, я могу вам точно сказать, что вы самое большое сборище похотливых свиней из тех, что я видела в жизни.
Они загомонили и стали протестовать, и она подняла руку, прося тишины:
— Но, — с улыбкой продолжила она, — сегодня вы сделали мне самый большой комплимент, какой только можно сделать женщине. И я хочу сказать вам, что принимаю его.
— Ура, док, — заулыбались они, аплодируя и призывая выпить с ними.
Было уже три часа ночи, когда Махони наконец привез ее домой. Ее голова покоилась на его плече, и она недовольно раздумывала о неудобстве такого положения в «мустанге».
— Ради Бога, Махони, купи себе нормальную машину, — сонно посоветовала она.
— Ты смеешь критиковать мою гордость и источник удовольствия, — сказал он воинственно.
— Да я знаю, в чем твоя гордость и источник удовольствия, — прошептала она. — И не пытайся уверить меня, что это были наручники.
Он, улыбаясь, припарковал машину возле ее дома.
— Я не должен был знакомить тебя с моими буйволами, — сказал он. — Они развратили тебя.
— Может быть, это то, что мне нужно, — сказала Фил, потягиваясь. — Чуточку развращенности.
— Просто так, для остроты, — согласился он.
— Как мускатный орех или розмарин… — сказала она, пока он открывал перед ней дверь. Фил споткнулась и чуть не полетела вперед, выставив руки.
— Может, поможешь? — спросила она, улыбаясь.
Он протянул ей руки и обвил ее талию, пока они шли по ступенькам. Фил повернулась к нему, закрыла глаза и сонно сказала:
— Может, поцелуешь меня на ночь, Махони?
Он засмеялся и долгим поцелуем прижался к ее губам.
— М-м-м, — сказала она, — очень вкусно.
— Давай, провожу тебя в квартиру, док, — сказал он, когда она, зевнув, прижалась к нему. — Это был долгий вечер.
— Да уж, — согласилась Фил и добавила с широкой улыбкой: — И такой веселый. Я давно так хорошо не веселилась.
— Ну, я рад, — сказал он, беря у нее ключи и открывая дверь.
«Порше» Брэда Кейна был припаркован в полквартале от этого места. Он нагнулся вперед, наблюдая за тем, как они вместе входят в дом.
Он вынул сигарету из почти опустевшей пачки «Житана» и прикурил, жадно затягиваясь. Он знал, где ее квартира, и смотрел на окна: свет в конце концов погас, и он застонал от безысходности. Сигарета была яростно потушена. Как часто он видел Ребекку такой ветреной, игривой, и то, как она вела к себе мужчин. Все-таки Фил была слишком похожа на его мать.
Его глаза застыли на одной точке: он смотрел на окно, наклонившись вперед, напряженно ожидая.
Фил скинула туфли и прошла на кухню.
— Кофе?
Махони покачал головой:
— Может, просто стакан воды, док, и в постель? Утром будешь как новорожденная. Она счастливо вздохнула:
— Мне нравится быть такой, как сейчас.
— Ну и хорошо. — Он подошел и чмокнул ее в щеку. — Знаешь что? — серьезно спросил он.
— Что? — Ее глаза светились невинностью.
— Ты и в самом деле очаровательная женщина, — сказал он с улыбкой и направился к двери.
— Спасибо, Махони, — сказала она вслед. — До вечера.
Он помахал рукой и закрыл за собой дверь. Фил, улыбаясь, направилась в ванную, оставляя всюду вещи. А когда она уснула, улыбка все еще была на ее губах. И она не сняла макияж. Такого с ней не было уже долгие годы.
Махони заметил черный «Порше-938», припаркованный в полуквартале. Инстинкт полицейского подсказал ему, что машина была единственной на улице и в ней никого не было, над чем он автоматически продолжал размышлять. Когда он вскочил в свой «мустанг» и зажег огонек выезда, то увидел, что «порше» тоже трогается с места. Он подождал, пока машина проедет, чтобы записать номер и потом проверить его, просто на всякий случай. Но «порше» отъехал еще на полквартала и быстро свернул на соседнюю улицу.
Махони нахмурился: он сегодня не на дежурстве, и, кроме того, ему надоело ловить всяких хулиганов в дорогих машинах. Парень, наверное, был каким-нибудь дорогим частным детективом, следящим за неверной женой или мужем. В конце концов ему вовсе нет до этого дела.
Джули плюхнулась в бассейн вслед за Скоттом, послав фонтан брызг на Пуша, который метался по бортику, предостерегающе лая на них.
— Глупый пес, — воскликнула она, брызгая на него водой и смеясь от удовольствия, когда он стряхнулся, разбрызгивая воду. Она вновь завизжала, когда Скотти, выбравшись из бассейна, бросился в воду, чуть не задев Джули.
Она выплыла, смеясь и отплевываясь, и стала искать Скотти, чтобы отомстить ему. Она яростно замахала Би, которая сидела рядом с бассейном и смотрела на детей. Джули подумала, что Би — самая красивая женщина, и она хочет быть похожей на нее, когда вырастет.
Би засмеялась, когда Джули сказала ей об этом.
— Думаю, что это невозможно, моя милая, — произнесла она. Би всегда называет ее «моя милая», и Джули это нравится. Ник называет ее Жюли, и так ей тоже нравится.
— Мне кажется, по фотографиям я могу сказать, что ты будешь совсем как твоя мама. И это комплимент, мисс Джули, потому что твоя мама была очень красивой леди.
«Да, была, — подумала Джули тоскливо, положив подбородок на бортик бассейна и болтая в воде ногами. — Мама была красивее всех». Она вспомнила, как мама любила кататься на водных лыжах под ярким солнцем. Мама ненавидела эти холодные серые зимы в Огайо. Джули нравилось здесь, и она знала, что Скотти тоже нравится. Единственной вещью, которая все портила, было то, что он постоянно напоминал ей, что это временно. «Как каникулы, — говорил он. — Однажды они отправят нас обратно в Огайо, и мы останемся в каком-нибудь приюте». — «Нет, они не могут», — упрямо повторяла Джули, но ей все равно было больно. — А Скотти говорил: «Конечно, могут. Они ведь нам не родственники. Мы для них никто, Джули. Просто двое детишек, за которыми они пока присматривают. Они нам как временные няньки, вот и все».
Но она все-таки отказывалась верить. И ей вовсе не хотелось возвращаться домой, потому что дома как такового не было. Кроме того, ей не хотелось расставаться с Би.
Что-то ей подсказывало, что Би — не такая. Она тоже страдала — Джули чувствовала это. И еще ей нравилось то потихоньку возвращающееся к ней тепло, которое она вновь чувствовала в своем сердце. Иногда подолгу она не вспоминала о том, что случилось.
