– Нет.
– А я думаю, произносила.
– Подумай получше. Любовь и Бобби Серр несовместимы.
– Наверное, ты забылась на секунду, и слово как-то само собой сорвалось у тебя с языка.
– Ты бредишь. Я пока в здравом уме, хотя порядочно обогнала тебя по части чая со льдом. Никогда я не говорила такой глупости.
– Ну ладно, ладно, будь по-твоему, – успокоила ее Лив, думая про себя, что все же слышала это слово. Память ее никогда не подводила и всегда приходила к ней на помощь во время перекрестных допросов. – Как тебе парень за барной стойкой? Тот, что похож на скандинава, с которым Саманта крутит любовь в «Сексе в большом городе».
Касси бросила мимолетный взгляд туда, куда указывала подруга, и отрицательно покачала головой:
– Мне не нравятся блондины.
– С каких это пор?
– Никогда не нравились.
– А как насчет Сони Уайта, Макса Мартелла и твоего бывшего мужа?
– Ну… значит, разонравились. Так что мужик твой.
– Позже… может быть. Если не нарисуются его подружка или жена. Ну рассказывай, что ты делала в Хьюстоне?
– Проводила экспертизу восьмидесяти картин – действительно великолепных – и дала свое положительное заключение. А вечерами плакала до тех пор, пока не засну. А так… старалась закончить все побыстрее, чтобы не слишком там задерживаться и не мучить тебя своим нытьем по телефону. Прости, что звонила по ночам.
– Зачем тогда друзья, если к ним нельзя обратиться в любой час дня и ночи? Правда, ты не столько ныла, сколько рыдала. Потому я привезла тебе вот это. – Порывшись в своей вместительной сумке, Лив извлекла оттуда какую-то по виду похожую на документ бумагу и протянула ее через стол Касси. – Возможно, это как-то скрасит твое несчастье.
Развернув хрустящий листок, Касси улыбнулась. Пять акций «Эдна Мей айс крим компани лимитед».
– Спасибо, Лив, ты душка. Я буду хранить их как зеницу ока. – Она приподняла брови. – И наверное, значительно увеличу доход Эдны Мей. Теперь я как акционер должна помнить, что мороженое можно есть не только на завтрак.
– И во время горячего секса тоже, не забудь. Ну вроде «Поешь с меня, а я поем с тебя, и мы получим свою дозу кальция вместе с любовью». – Лив улыбнулась и жестом попросила себе еще один бокал. – Кстати, о десерте. Этот блондин мне с каждой минутой нравится все больше и больше… – Она прищурилась.
– Иди и заговори с ним, – предложила Касси. – А я посижу тут со своим чаем, подожду тебя.
– Быть может, позже. Тебе нужна компания, а я могу выпить еще. Завтра рабочий день. – Она пожала плечами. – А у меня на семь утра назначена встреча, так что с мороженым и прочими удовольствиями придется подождать.
Слово «удовольствие» по иронии напомнило Касси о неприятном.
– Мег звонила, – пробормотала она.
– Ой-ой. Снова хочет тебя свести с кем-нибудь. Верно?
– Она уже не спрашивала меня, рядом ли Бобби – она слышала, что картину нашли, – и расхваливала какого-то разведенного друга Оза, которого, как она считает, мне теперь, когда я опять свободна, сам Бог послал.
– Так когда ты едешь на ужин?
Глаза Касси расширились. Что было вызвано не столько удивлением догадливостью Лив, сколько являлось следствием почти двух бокалов «Лонг-Айленда».
– Как ты узнала?
– Привет! Это же Мег. Твоя сестра, которая начиная с десятого класса постоянно указывала тебе, с кем гулять, а с кем нет. Такой она и осталась: ничего не хочет слушать и все продолжает тебе названивать…
– Я так старалась отвертеться от завтрашнего ужина. Честное слово. Но она поймала меня с утра на работе – я только-только пришла, и мой мозг еще испытывал дефицит кофеина. Голова была совсем дурная.
– Ты смотри! Хитрая какая.
– Но я все же хочу отказаться.
Лив рассмеялась:
– Мечтай больше.
– Правда, есть еще вариант – можно явиться и просто сидеть молча и пить, а сразу после десерта уехать.
– Не сможешь – слишком уж ты деликатная.
Касси застонала:
– Вот поэтому я и пью. Дело не только в Бобби. Мне предстоит свидание вслепую с мужчиной, который мне, заведомо знаю, не понравится. Никто, кроме сыщиков с огромными причиндалами, мне теперь не будет нравиться.
– От Бобби Серра ни одна не отказалась бы. Не сочти это за грубость, солнышко, но ты сама это знаешь.
– Знаю. Дай мне недельку-другую, и я справлюсь со всем этим. Мне скорее всего плохо не без него самого, а без тридцати оргазмов и днем, и ночью… а также без того, что было в промежутках между ними. – Она улыбнулась. – У него определенно высокий уровень октана.
– За добрую память! – предложила тост Лив. Касси чокнулась с ней бокалом и слабо улыбнулась:
– Пусть лучше будут добрые воспоминания, чем не будет никаких.
– И хватит об этом.
Бобби спешил расправиться с делами в Болгарии. Он действовал так стремительно, будто уходил от погони. Подтвердил Джорджу подлинность картины Тициана, прикрывал его при передаче денег в каком-то полуразрушенном особняке в Софии и наконец проводил с картиной до Марселя. В этом портовом городе Джордж отыскал капитана с океанским судном и, взяв нескольких телохранителей из своих европейских друзей, бывших у него в доверии, приготовился со своей раритетной находкой, которая станет превосходным дополнением к его пенсии, отплыть в Майами.
– Ты в порядке? – спросил Джордж при прощании.
– Конечно. Сегодня вечером уже буду в Будапеште.
– Я вижу, тебя что-то гложет. Если б это был не ты, можно было бы заподозрить нелады с женщинами, но с тобой такого не бывает. Если тебе нужна помощь, только скажи. Я с отплытием могу и повременить – у меня гибкий график.
– Да все в порядке. Просто устал. Слишком долго не спал. – Не следовало Бобби этого говорить, ибо собственные слова воскресили в его памяти гибельные для него воспоминания о бессонных ночах с Касси. Воспоминания, от которых он не мог избавиться, как ни пытался.
– Ты уверен?
– Совершенно. Счастливого пути, Джордж. Номера моих телефонов у тебя есть, на тот случай если что понадобится.
Проводив Джорджа, Бобби сел в первый же самолет до Будапешта, но едва приземлился в месте назначения, как передумал и взял билет до Лондона, а из Хитроу прямым рейсом полетел в Денвер. Это был ближайший к его дому в Монтане аэропорт, а в своем нынешнем состоянии Бобби ничего так не хотелось, как сидеть у себя на крыльце и смотреть, как растет трава. Он не хотел ни думать, ни чувствовать. Хотя последнее вряд ли бы ему удалось: испытываемое им страдание окутывало его, словно саван. Но он по крайней мере будет дома – в своем лучшем из домов.
И если он ищет покой, то найдет его именно там.
