Ознакомительная версия.
В чувство ее привел острый запах нашатыря. Она открыла глаза и увидела над собой встревоженное лицо Кузьминичны. Но, кроме нее, в комнате находился какой-то мужчина в милицейской форме – долговязый, с вытянутым лицом и с большим заостренным носом.
– Гражданка Чижова? – строго спросил он.
Кристина кивнула, ощупывая шишку на затылке, из-за которой она, судя по всему, и потеряла сознание. Это Геша на нее напал… Он во всем виноват!..
– Вы стирали сегодня белье?
– Да.
– К вам заходил гражданин Пилюгин?
– Ну, я фамилию не знаю… Он пытался меня изнасиловать! Я швырнула в него таз с бельем. Он упал.
– Упал. И в себя до сих пор не пришел. Возможно, и не придет… Вам придется проехать со мной. Собирайтесь!
– Как собираться? Куда?!
Милиционер мог отвезти ее только в участок, она это понимала, но как в такое поверить? Как она, такая чистая и ни в чем не повинная, может оказаться за решеткой в компании с грязными, отпетыми уголовниками? Нет, это за гранью понимания!
Но именно за эту грань ее и отправили. Никого в этом мире не интересовало, допустимо это для нее или нет.
Железная дверь с грохотом закрылась, отрезав Кристину от жизни. Как будто в могиле оказалась, откуда уже никогда не выбраться. Да, в склепе она, и камень задвинулся. Заживо ее погребли, оставили умирать.
Камера маленькая, с тяжелым сводчатым потолком, окно, как и должно быть, зарешечено. Стены как будто недавно побелены, но уже разветвилась лезущая из углов плесень. Сыро в камере, зябко… И тоска смертная! Кристина всхлипнула, по щекам побежали слезы. Ну что такого она сделала? Почему она здесь? Это же так несправедливо!..
– Эй, ты чего, родная?
На сварной койке сидела женщина лет пятидесяти. Спутанные засаленные волосы, опухшее лицо, темные мешки под глазами, синий нос, какое-то тряпье вместо одежды. Она благодушно улыбалась, глядя на Кристину, но вид ее иначе как пугающим не назовешь. И воняло от нее, пожалуй, не меньше, чем от унитаза в углу камеры.
– Ты не плачь, тюрьма слезам не верит… Садись! – Женщина взглядом показала на свободную койку через проход.
Кристина прошла, села, опустила голову.
– Вот и села, – усмехнулась арестантка.
– Села. – Слезы снова хлынули из глаз.
– Как зовут?
– Кристина.
– А я Тюрьма. Так меня и зовут.
– Тюрьма? – Кристина посмотрела на нее, пытаясь выяснить, шутит она или нет.
Но женщина даже краешком рта не улыбнулась. Неужели ее действительно так зовут?
– Познакомилась со мной, познакомилась с тюрьмой, – с самым серьезным видом сказала она. – Это надолго. На всю жизнь.
– Как на всю жизнь?!
– Да так… Думаешь, тебя скоро выпустят? Я тоже когда-то так думала. Тоже молодая была, красивая. Вся жизнь, думала, впереди. А вся жизнь по тюрьмам прошла, по пересылкам… Что, страшно стало?
Кристина кивнула, вжав голову в плечи. Страшно – это еще мягко сказано. Ужас заморозил душу, сковал мышцы тела. Вдруг захотелось умереть.
– За что тебя «закрыли»?
– Ни за что.
– Как обычно… – пренебрежительно усмехнулась страшная соседка. – Тут все ни за что сидят… Шьют что?
– Ну, он меня изнасиловать хотел, я его ударила. Он головой стукнулся, в больнице лежит, в себя не приходит… А я еще и убежала, а нужно было в «Скорую» позвонить…
Кристину допрашивали, дознаватель возбудил уголовное дело – нанесение тяжких телесных повреждений, оставление в опасности… Кристина отнекивалась, ссылалась на травму, которую причинил ей Пилюгин, на сильное душевное волнение – бесполезно. Обиды, возмущения, переживания – все это она вывалила на сокамерницу, и та слушала ее, качая головой.
– Могли бы и под подписку выпустить, – заметила она.
– Не выпустили, – пронзительно вздохнула Кристина.
– Значит, судьба у тебя такая… Но ты не переживай, я тебе помогу, расскажу, как надо себя вести, что можно делать, что нельзя… Ты слушай, запоминай, я плохого не посоветую… Главное, когда заходишь к людям, нужно определиться, кто среди них старший. А старшего нужно слушаться. Хочешь ты этого или нет, противно тебе или не очень, но слушаться надо. Как старший скажет, так и должно быть… А меня Тамарой зовут… Никакая я не Тюрьма. Здесь у нас так – не верь, не бойся, не проси. Не позволяй в себе ковыряться… Спокойной ночи!
Тамара легла на шконку, повернулась к Кристине спиной и тут же захрапела. А Кристина за всю ночь не сомкнула глаз. Возможно, Тамара в чем-то ее и обманула, но в целом она права. Неужели ей всю жизнь придется провести в тюрьме? Как можно смириться с этой мыслью?..
У следователя отличное настроение, он мило улыбается, глядя на Кристину, голос у него торжественный, густой, звонкий, как звучание ангельских труб. Дело закрыто за отсутствием состава преступления, Кристина ни в чем больше не обвиняется, все, можно возвращаться домой с чистой совестью… Прекрасный сон, и пусть он длится как можно дольше.
Она вышла на воздух, полной грудью вдохнула в себя запах свободы, вытесняя из легких дурные запахи тюремной камеры. Солнце, небо, ласковый ветер, птицы весело щебечут, радуясь ее возвращению в мир добрых людей.
Нет, она не хочет просыпаться. Но реальность неумолима. Откуда-то вдруг появился Штагов. Среднего роста, худощавый, лицо некрасивое, щеки в глубоких складках, глаза маленькие, кожа грубая, дряблая. Но сколько уверенности в его чертах, в движениях. Жесткая линия бровей, строгий взгляд, волевой изгиб губ, ровная спина, прямая осанка, властная четкость в походке. И эта жестокая реальность надвигалась на Кристину, как липкий ночной кошмар. Сейчас леденящий ужас навалится на нее, и она проснется.
Штагов подошел к ней, остановился. Взгляд сухой, холодный, лицо каменное, хоть бы какая черточка дрогнула.
– Поехали!
Он повернулся к ней спиной и направился к воротам, у которых стоял вооруженный милиционер. Кристина пожала плечами, но пошла за ним. Он старший, и она должна слушаться его, так говорила Тамара. А она где-то рядом, продолжает спать.
Они вышли за ворота, Штагов подвел ее к большому серебристому джипу с фирменным трилистником на капоте. Новенькая машина, надраенная – брызжет отраженным солнечным светом.
Он не стал открывать дверь, но не отошел от нее, пока Кристина сама не взялась за ручку. Дождался, когда она сядет в машину, только тогда устроился за рулем. В салоне приятно пахло новой кожей и пластиком, после тюремных ароматов – просто райское наслаждение.
Машина плавно тронулась, мягко и почти бесшумно покатилась по дороге.
– Я все знаю, – сказал Штагов.
– Что вы знаете? – не поняла Кристина.
– В какой грязи ты живешь, знаю.
– В какой грязи?
Ознакомительная версия.
