Нижний этаж ветхого сельского домика состоял из трех комнат: кухни, смежной с ней гостиной и спальни Молли в глубине. Крохотная ванная была своего рода аппендиксом кухни, место для нее выкроили в самый последний момент, когда сооружение уже было построено. Гостиная, как и кухня, была обставлена случайными предметами. Потемневший от времени дощатый пол был укрыт потертым овальным ковром, тусклая цветовая гамма которого выдавала воспоминания о коричневом, зеленом и рыжем. Место вдоль одной из стен занимал обитый оранжевым твидом диван, выуженный из запасников религиозно-благотворительной Армии спасения. К нему примыкало древнее коричневое кресло-лежанка, рваные подлокотники которого были заклеены черной изоляционной лентой, и покрашенный в коричневый цвет стул с высокой спинкой, пестрые подушки которого Молли смастерила сама из наволочек. Две разрозненные обшарпанные деревянные тумбочки служили подставками для дешевых настольных ламп. Линялые золотистые шторы были широко раздвинуты, чтобы пропустить в темную комнату как можно больше света сквозь одинокое окно. В дальнюю стену был встроен неработающий камин с дровяной печкой на круглом кирпичном фундаменте.
Телевизор с водруженным сверху видеомагнитофоном – гордость семейства – занимал в комнате почетное место, и не заметить его было невозможно. Когда Молли появилась в дверях гостиной, агент ФБР уже отыскал его и как раз доставал из внутреннего кармана пиджака видеокассету. Бросив короткий взгляд в ее сторону, он продолжил начатое дело. Нажав кнопку на видеомагнитофоне, он вставил кассету, нажал другую кнопку и включил телевизор. Затем поманил Молли пальцем. Она нехотя сделала несколько шагов ему навстречу, пока на экране маячил серый снегопад. Но уже через мгновение, к ее ужасу, возникла первая четкая картинка. Молли застыла на месте, безмолвно разглядывая появившийся на экране знакомый мешок для корма, набитый наличностью.
Каким-то образом этот тип заснят все это на пленку!
Он наблюдал за ней, пока она ошеломленно смотрела на экран, и, убедившись в том, что цели своей достиг, выключил телевизор.
– Итак? – повторил он вопрос, выпрямившись и устремив на нее взгляд.
Молли сомкнула раскрывшиеся от шока губы, сложила на груди руки и постаралась унять пробежавшую по телу ледяную дрожь. Их взгляды встретились. Молли попалась в ловушку, и оба это понимали. Да и как она могла отрицать то, что было зафиксировано на пленке? Клясться в том, что у нее есть нечистая на руку сестра-близнец?
– Хорошо, – произнесла наконец Молли. – Предположим, я действительно взяла деньга.
– Думаю, предположения в данном случае неуместны.
Молли промолчала.
– Где они? – спросил он.
Не вымолвив ни слова, Молли повернулась и прошла в кухню. Задержавшись в гостиной лишь на мгновение – она расслышала характерный звук, который издал видеомагнитофон, выплюнувший кассету, – агент проследовал за ней. Разумеется, он был не настолько глуп, чтобы оставить ей единственную улику. Стоя в дверях гостиной с видеокассетой в руке, он наблюдал, как Молли вытаскивает из шкафчика под раковиной мешок с деньгами и плюхает его на стол. Положив кассету в карман пальто, он присоединился к Молли, стоявшей у стола, развязал мешок и заглянул внутрь, словно желая удостовериться в том, что деньги все еще там. Затем с видимым удовлетворением вновь стянул мешок веревкой.
– Зачем вы их взяли?
Вопрос показался Молли настолько глупым, что она разозлилась.
– Забавы ради, – сказала она, крепче обхватив себя руками. – А зачем еще такой богачке, как я, воровать мешок, полный денег?
Он плотно сжал губы.
– Я бы на вашем месте умерил сарказм, мисс Батлер. Вы вляпались по самые уши.
– Так вы будете звонить, чтобы меня немедленно арестовали? – Вопрос ее был чистой бравадой. Ответа на него Молли ожидала с леденящим душу страхом.
– Ваш поступок есть не что иное, как уголовное преступление, – произнес он. – За такое можно схлопотать приличный срок. Лет пятнадцать – двадцать.
О Боже! У Молли голова пошла кругом. Она постаралась мобилизовать все свое мужество, чтобы не выдать испуга, но тело не подчинилось ей. Колени предательски подкосились, и она безжизненно рухнула на скамейку, на которой сидела перед его приходом. Губы ее раскрылись, она судорожно глотала воздух.
– Возможно, – медленно произнес он, наблюдая за ней, – мне удастся повлиять на смягчение приговора… если только вы согласитесь сотрудничать с нами. Мне нужно знать, кто послал вас за деньгами.
Молли удивленно взглянула на него. Он смотрел на нее пытливо, чуть хмурясь, облокотившись сильной рукой на стол. Она могла разглядеть черный ремешок его часов, выглядывавший из-под накрахмаленной белой манжеты рубашки. Ремешок был кожаный, циферблат часов вмонтирован в золотую оправу. Костюм сшит из отличной шерстяной ткани. Галстук – шелковый. Его одежда, как и манеры, лишний раз подтверждали, что перед ней – представитель привилегированного истеблишмента. И где уж ему понять, каково ей – молодой и бедной – вести ежедневную изнурительную битву за кусок хлеба.
Не понять ему и того, каково ей сейчас, до смерти перепутанной, смотреть ему в глаза и давать показания.
Его глаза, устремленные на нее, поражали яркой голубизной. Встретив их взгляд, Молли решила, что любая дальнейшая попытка изворачиваться и лгать окажется пустой тратой времени и сил. С видеокассетой, убийственной уликой., он крепко держал ее на крючке.
– Никто меня не посылал, – сказала она.
– Я не смогу помочь вам, если вы не станете говорить правду.
– Это и есть правда. Я взяла деньги, потому что нам… мне… они очень нужны. Никто меня не посылал за ними.
– Что вы делали в конюшне в три сорок пять Уфа? – Он обрушил на нее этот вопрос, словно кирпич.
– Я… я работаю там, на Уайландской ферме. Во всяком случае, работала.
– Что значит работала?
– Несколько дней тому назад я психанула и ушла. Сегодня утром пошла на конюшню, чтобы забрать последний чек.
– Из-за чего вы «психанули»?
Молли с ужасом осознала, что заливается краской стыда.
– Один парень грубо схватил меня, а мне это не понравилось.
– Кто? Дон Симпсон?
– Нет, не мистер Симпсон. Торнтон Уайланд. Его семье принадлежат конюшни.
Он с минуту осмысливал сказанное, затем возобновил атаку с другого фланга.
– Итак, вы отправились в конюшню за последним чеком в три сорок пять утра?
– Я всегда начинаю… начинала… работу в пять утра. Три сорок пять – это не так уж рано в конном бизнесе.
– От кого вы должны были получить чек?
