– Что изменится? Мой отец перестанет быть убийцей?
– Ты тоже считаешь, что это сделал он?
– Ты с ума сошла!
– Тогда почему называешь его убийцей?
– Потому что его все так называют. Ты не читала газет? Моя мама, якобы, хотела с ним развестись, а он не захотел терять деньги и убил ее. Ведь фабрика принадлежала маме, отец был лишь управляющим.
– А твои родители действительно хотели развестись?
– Это самая большая глупость, которую я слышал! Это была счастливейшая пара! Они редко ссорились, а уж чтобы дошло до развода… Мама, кстати, никогда не напоминала отцу, что фабрика принадлежит ей. Они никогда не делили деньги: у нас же одна семья! Для кого еще жить и зарабатывать деньги, как не друг для друга!
– Но откуда же возникла эта история с разводом?
– По недоразумению. Наш родственник, дядя Томас, запутался в показаниях и этим только навредил. Он потом пытался все исправить, но суд не принял его новых показаний. Да и в газетах уже все было напечатано. Слово не воробей…
– А как звали твоего отца?
– Эдвард. Его имя было во всех газетах!
– Слишком много времени прошло.
– Почти пять лет. Пять долгих, адских, невыносимых лет…
– Как выглядел твой отец, Майкл? Я с ним не была знакома и ни разу не видела.
– Момент.
Майкл вышел и через минуту принес увесистую стопку пожелтевших газет и журналов. В них были подробные описания судебного процесса с рисунками и фотографиями. На большинстве из них были Джессика Хендерсон и идеально выбритый светловолосый мужчина с голубыми, глубокими, словно горные озера, глазами. Это не был человек из зеркала.
– Это твой отец? – спросила Лаура на всякий случай.
– Да, это он. Порой он был строг ко мне, но лучшего отца я и никогда не желал. Он проводил все свое свободное время со мной. Он научил меня всему. Он любил меня и маму больше всех на свете. Папа был и остается для меня примером для подражания!
После этих слов Лауре стали понятны причины замкнутости Майкла. Он не мог поверить, что его отец – монстр. Даже если бы тот и был убийцей, сын вряд ли бы смирился с этим. Вот почему Майкл забился в угол, заперся в своей раковине и озлобился. Из жизнерадостного юноши он превратился в отшельника.
– Ты позволишь войти в дом? – осторожно спросила Лаура.
Майкл отрицательно помотал головой:
– Там нечего делать. Все уныло и пусто. Зачем это тебе?
– Говорили, что у вас было несколько картин французских импрессионистов, – уклонилась от прямого ответа девушка. – Я их никогда не видела.
– Картин уже нет, я все продал.
– Почему? Тебе нужны деньги?
– Не особо, ведь я унаследовал фабрику… Просто каждая вещь в доме пробуждает во мне тяжелые воспоминания.
– Я бы, наоборот, хранила все как память о родителях.
– Вот и неделю назад я продал кучу маминых вещей. Какие-то драгоценности, шкатулку, зеркало.
– Зеркало? – у Лауры перехватило дыхание.
– Старинное зеркало в позолоченной резной раме, – кивнул Майкл. – С ним расставаться было немного жаль: мама его очень любила.
* * *
Известие о зеркале выбило ее из колеи. Она даже забыла о своем желании заглянуть внутрь дома, поспешно собралась и ушла.
Вскоре после ее ухода на вилле Хендерсонов появился еще один человек. В темных глазах блестел колючий огонек, когда он поприветствовал Майкла. Гость недоуменно уставился на две чашки на кухонном столе:
– У тебя кто-то был?
– Да… Одна знакомая из прежней жизни.
Томас Кругер присвистнул и многозначительно подмигнул парню:
– Надеюсь, она приходила не только на чаек!
Майкл покраснел:
– Это не то, о чем ты подумал, дядя. Я дружил много лет с ее братом. Но он теперь живет в Америке. Мы не виделись уже тысячу лет!
Кругер смахнул невидимую пылинку со своего идеально сидящего серого костюма:
– И зачем же она приходила?
– Я и сам не знаю, – простодушно ответил парень. – Она сказала, что видела во сне мою маму.
– Очень любезно со стороны юной особы, что она пришла тебя навестить, – загадочно сказал дядя. – Она придет еще?
Майкл пожал плечами:
– Не знаю. Она не сказала.
Кругер отвернулся к окошку и с минуту вглядывался в туман, окутавший двор.
– Тебе нужно быть осторожным, – сказал он, не оборачиваясь.
– Осторожным? В чем?
– Не води в дом посторонних. Ты же знаешь, что репортеры душу продадут, чтобы проникнуть в дом, где твой отец… где убили твою маму. Мы не верим, что твой отец виновен, – поспешил исправить оговорку Кругер. – Но нас, вероятно, двое на весь Лондон. Эта девушка, наверное, журналистка.
– Лаура? Нет, это исключено.
– Ты знаешь, чем она занимается? – вкрадчиво выпытывал дядя. – Ты же с ней не виделся несколько лет.
– С того дня, как мама… умерла, – выдавил Майкл. – Я несколько раз спрашивал о ней у общих знакомых. Она тогда еще училась в школе.
– Ага! Так ты не знаешь, кто она по профессии?
– Нет… – Майкл был весьма обескуражен таким неожиданным напором дяди. С чего это он вдруг стал проявлять такую заботу?
– Ты был в нее влюблен, мой мальчик, так? – догадался Кругер. – Не давай воли чувствам. Не впускай ее в свое сердце. Это может быть очень опасно! Кстати, ты принимаешь те таблетки от депрессии, что я тебе принес? Они помогут тебе побороть осеннюю хандру, а зимой мы поедем с тобой в Испанию. Мой приятель Карлос уже забронировал для нас виллу на рождественские каникулы в Малаге. Там ты сможешь все забыть!
– Солнце… – мечтательно пробормотал Майкл. – Этот туман невыносим. Знаешь, дядя, а поехали в Испанию прямо сейчас!
– Нет, сейчас я не могу.
– Тогда я поеду один. Деньги у меня есть.
– Об этом не может быть и речи!
– Но я не маленький ребенок! – повысил голос Майкл.
Томас теребил в руках кончик дорогого шелкового галстука. Он нервничал. Раньше племянник никогда ему не перечил и покорно выполнял все указания.
– Майкл, пожалуйста, сядь, – тихо сказал он. – Я от тебя это скрывал, на это были причины… В общем, ты не совсем здоров.
– Отчего же? Если не считать приступов головокружения, я себя чувствую отлично.
– Ты сам мне говорил, что часто видишь кошмары, что тебе часто снятся отец с матерью.
– Сны не сказываются на моем самочувствии.
