— это не дом.
Он покачал головой все с той же легкой улыбкой. Потом снял очки и откашлялся.
— А этот Эш?
— Э-эшер, — поправила я, чувствуя, как снова сжимается горло. — Я зову его Эшер. Все остальные зовут его Эш, но мне больше нравится Эшер. Нет… никогда. Он никогда не приезжал.
— А ты не хочешь поговорить о нем? Ты так ничего о нем и не рассказала… Есть причина?
Я отвернулась к аквариуму, в котором все эти месяцы плавали одни и те же рыбки. И водоросли на переднем плане.
— Он причинил тебе зло?
— Нет, — поспешила ответить я. — Во всяком случае… не так, как те, другие.
— Почему же тогда ты его не любишь?
Потому что он поступил ужасно. Просто ужасно.
— А мне больше ничего не остается, — ответила я, любуясь рыбками. — Я не могу с ним говорить, я не могу его видеть, я не могу ему ответить.
— Почему? Он тебе запретил?
Я тихонько вздохнула.
— И я сама себе тоже.
— А почему ты запретила себе говорить с ним? — чуть нахмурился он.
Я нервно теребила пальцы. Нога подергивалась все сильнее по мере приближения к новой болезненной теме.
Эшер.
— Потому что он того не стоит. Он… Он дал мне уехать вот так. А в качестве объяснения прислал конверт с листочками.
— Листочками?
— Листочками, — вздохнула я, и перед глазами снова поплыли черные строки. — Он… Он записывает свои мысли в блокноты. Банально, но он действительно пишет, чтобы не доверяться другим.
Открыв глаза, я увидела, как психотерапевт мягко покачивает головой.
— Он не любит доверяться?
— Не до конца, — подчеркнула я, пожимая плечами. — Он прислал отрывки дневника, где пишет кое-что обо мне. Начиная с моего приезда к нему и до того дня, когда господин решил, что я должна уйти из его жизни. Ради моей безопасности.
Терапевт взглядом велел мне продолжить, не позволяя избежать неизбежного.
— Я… Я не видела его весь этот год, хотя его близкие меня навещали.
Горло опять сжалось. Невыносимо было вспоминать, что он решил не приезжать и не звонить. Решил забыть меня, словно я пустое место.
Я была всего лишь невольницей.
Киара права: он не стоит ни моих слез, ни моих чувств.
Все это его вина.
— Тебе его не хватает?
Еще как.
— Он того не стоит, — возразила я, возненавидев себя с новой силой.
— Ты не ответила, — мягко заметил терапевт.
— Да…
Конечно, мне его не хватало… Потому что мои чувства никуда не улетучились, а совсем наоборот. Каждый день они убивали меня изнутри. Каждый день они напоминали, что он меня забыл, и все, что мне оставалось, — это его слова.
Те слова, которые я хотела бы услышать год назад.
— Тебе снились кошмары, когда ты была с ним, я прав?
Верно, мне снились кошмары, когда я жила у него. Потом он меня припугнул, и они стали сниться все реже, потому что я боялась, что он меня придушит. Этот страх в конце концов переродился в нечто иное. В чувство безопасности, которое обволакивало меня, едва он переступал порог дома.
Столько всего произошло. Столько всего.
Об этом я и поведала терапевту.
— Можешь подробнее рассказать об этих листочках?
— Он там просто записывает, что обо мне думает, — проговорила я. — То есть мне оказана честь узнать причину некоторых его поступков.
Мой сарказм вызвал улыбку у терапевта, и он жестом попросил продолжить исповедь. Но у меня не было желания.
— Это не имеет смысла, давайте сменим тему.
Я не хотела говорить о нем.
— Ты уже рассказывала о своем соседе…
— Да, — признала я, сокрушенно покачав головой, — но он точно не моя тема… Мы такие разные…
Сосед, который думал меня обольстить, а на самом деле вгонял в крайнюю неловкость.
Потому что это был не Эшер.
— Он… Он хороший, но… с ним как-то не по себе, — тихо призналась я. — Я не чувствую себя собой…
— Может, тебе сказать ему об этом? — предложил Пол. — Если тебе с кем-то некомфортно, лучше обозначить свои границы.
— Знаю, но… у меня не получается. Я никогда не умела защищать границы.
Он их разрушил.
— Мы сейчас говорим о соседе?
Я улыбнулась. Конечно же нет. Сосед никогда не занимал моих мыслей. Там царил совсем другой.
— А тебе никогда не приходило в голову уехать обратно в Калифорнию? — спросил Пол. — Если тебе хочется туда вернуться, что мешает?
Я уставилась на него, обдумывая ответ. Он прав. Что мне мешает вернуться в Лос-Анджелес?
Там у тебя нет крыши над головой. Он тебя убьет или, хуже того, вообще перестанет замечать. А еще тебя могут похитить…
— Манхэттен предлагает мне новую жизнь. Возвращение в Лос-Анджелес стало бы шагом назад, — уверенно заявила я. — А я хочу двигаться вперед, хочу чего-то нового.
— Ты больше не хочешь, чтобы он был с тобой?
Я покачала головой. Я больше не хотела быть с ним, не хотела его любить. Я ненавидела себя за то, что не смогла изгнать эту любовь даже год спустя. Даже после всего, что он сделал. Он засел у меня в голове, как опухоль, и убивал, не прикасаясь, не разговаривая, не замечая.
Словно я пустое место.
Все это его вина.
22:00
«14 января.
Она похожа на Изобел… но с виду глупее. У нее физиономия младенца. А я терпеть не могу детей.
Интересно, сколько ей лет. Она выглядит моложе меня».
Я не удержалась. В очередной раз я перечитывала его записи. И снова с самого начала.
Он сломал меня.
Положив в рот кусок торта, который купила, чтобы устроить маленький праздник на первый день рождения наедине с собой, я глотала слезы. Слова, написанные на этих листках, неотступно преследовали меня.
Я знала, что причиняю себе боль, перечитывая их снова и снова, но это было все, что мне от него осталось. А сегодня я нуждалась в нем, чтобы не задохнуться в одиночестве.
— С днем рождения, Элла…
«Это ее вторая ночь у меня, ей снятся кошмары. Как и мне.
Она не разбудила меня, я сказал ей неправду. Нет, я бродил кругами по гостиной, когда услышал, как она кричит.
Ей снятся кошмары».
На страницах, вырванных из дневника, он подчеркнул некоторые строки, где речь шла о нем. Строки, которые приоткрывали передо мной некоторые его тайны.
Я знала, что он мало спит, и теперь понимала почему. Как и меня, его мучили жуткие кошмары. Однажды с ним такое случилось, когда мы спали вместе, но я не думала, что у него
