— От убийцы исходят специфические флюиды, — сказал утром Пятовски. — Если мы их почувствуем, то возьмем гада.
Процессия свернула со Стейт-стрит и двинулась вдоль мерцающего океана, обогнула фонтан и направилась к часовне. Впереди эскорт мотоциклистов, за ним катафалк и черный лимузин, а дальше еще сотня машин, не меньше. Элли подумала, что Мисс Лотти была бы довольна и этим великолепием. Она почувствовала чуть ли не облегчение, когда гроб с телом бабушки перешел в распоряжение преподобного Аллана, который знал леди больше сорока лет. Наконец-то Мисс Лотти находилась среди друзей.
Казалось, на кладбище собрался весь город. Было много стариков, седые головы и ссутуленные плечи трогательно выделялись среди толпы. Элли помнила этих людей, они бывали у бабушки, утром на Рождество и летом в саду, играли в теннис, плавали в бассейне, моложавые, веселые.
Присутствовали и мэр, и члены городского муниципалитета, и шериф, и все сливки общества, разные знаменитости, которые жили в Монтесито и водили знакомство с Мисс Лотти многие десятилетия. Управляющий отелем «Билтмор» кое с кем из персонала, владельцы местных магазинов, хозяин гаража, где «кадиллак» Мисс Лотти обслуживался с 1972 года.
Чан, Джейк, Малыш. Элли заметила Майкла Мейджорза с женой, менеджера банковской конторы Харрисона Такри. Ц детектива Йохансена.
В темном костюме со скромным галстуком, детектив присматривался к публике. Вроде ничего подозрительного. Кругом одни почтенные леди и джентльмены. Но Йохансен, как и любой полицейский, знал, что убийца может выглядеть весьма респектабельно. Наверняка сейчас находится где-то в толпе.
У Йохансена в голове все время вертелись буквы с экрана компьютера. Д, Ю, В, Е, Е, Е… Старая леди пыталась кого-то назвать. Но кого, кроме Элли?
Бак не сводил глаз с возлюбленной, такой, грациозной в белом платье. Великолепные рыжие волосы убраны под большую черную шляпу… Он знал, идя на похороны, что сильно рискует, но не мог перебороть себя. Впрочем, Бак соблюдал осторожность. Он гордился тем, что способен определить копа за пятьдесят шагов. Тюремщик есть тюремщик, не важно, в «Гудзоне» или в Фолсоме. Вот, например, парни в темных костюмах, стоящие позади толпы со скрещенными руками. Бак моментально распознал в них детективов. А они на него не обратили внимания, потому что одет он был безукоризненно. Галстук приглушенных тонов, на ногах лаковые мокасины от Гуччи. Он выглядел в точности как все эти адвокаты, банкиры, бизнесмены. Он был одним из них.
Бак увидел рядом с Элли Дэна Кэссиди, и у него внутри все запылало: «Надо же, каков мерзавец! Держится так, будто она принадлежит ему».
Кладбищенские служащие понесли гроб с телом Мисс Лотти на обдуваемую ветрами возвышенность, откуда был виден океан. Дэн подумал, что лучшего места для вечного покоя и сыскать нельзя. Могилы представляли собой аккуратные зеленые лужайки. Цветы, раскидистые деревья, мемориальные плиты… Здесь покоились сотни обитателей Санта-Барбары, ушедшие гораздо раньше Мисс Лотти, некоторые даже в прошлом веке. «Тоже общество, — подумал Дэн. — Сплоченное смертью». Для него как для копа смерть всегда ассоциировалась с насилием. Что-то вроде случая с Мисс Лотти, а порой и гораздо хуже. Вообразить смерть в виде плавного перехода в мир иной ему было трудно. Телекамеры фокусировались на Элли, он надеялся, что она этого не замечает. Похороны Мисс Лотти стали публичным мероприятием. Тут уж ничего не поделаешь.
Когда преподобный Аллан начал речь, Дэн крепко сжал ей руку.
— Дорогие мои, братья и сестры, мы собрались здесь сегодня, чтобы проводить в последний путь великую леди, Шарлотту Амелию Стамфорд-Парриш, которая для всех нас была просто Мисс Лотти.
Неожиданно Элли почудилось, будто время побежало вспять. Похороны родителей… покрывало из белых роз, скорбные лица, могила с видом на океан, отдаленный рокот прибоя…
— Мы просим Господа дать силы ее любимой внучке Элли…
Пятовски обшарил взглядом любопытных. Кто-то совершал пробежку от инфаркта, кто-то выгуливал собаку. Все выглядели обычными людьми, на убийц не смахивали.
Собравшиеся запели. Бак знал все эти гимны наизусть. Не зря мать возила его в церковь каждое воскресенье. Он скорчил скорбную мину.
Двадцать третий псалом вызвал у Элли слезы. Ребенком она становилась на колени у постели и читала молитвы, которым ее научила Мисс Лотти. Ей всегда казалось, что Бог — ее собственный пастырь, он лично присматривает за ней, маленькой овечкой в гигантском стаде. «Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня… Укрепи душу мою и избавь меня…»
«Укрепится ли моя душа когда-нибудь?» — думала Элли.
Зазвучала музыка Генделя. Преподобный Аллан перекрестил гроб.
— Мир праху ее…
Услышав слова священника, о которых столь долго мечтал, Бак притворился, будто утирает слезы, хотя ему хотелось смеяться, танцевать, орать во все горло: «Полюбуйтесь на эту чертову стерву Мисс Лотти. Наконец-то».
После минуты молчания Элли высоко подняла голову, выпрямила спину, как учила Мисс Лотти, взяла Дэна под руку и быстро пошла прочь.
Мисс Лотти была мастерицей устраивать приемы, и последний, в любимом ее «Билтморе», не составил исключения. Традиционно внимательный персонал организовал все безукоризненно. Ресторан воздавал верной посетительнице прощальные почести. Струнный оркестр играл мелодии из мюзиклов тридцатых — восьмидесятых годов. «Роберта», «Оклахома!» — и так далее со всеми остановками. Конечно, подавали шампанское «Вдова Клико», она всегда отождествляла себя с этой дамой, а также маленькие сандвичи с лососем и огурцами, которыми она наслаждалась по понедельникам. Не забыты были и булочки с кремом, свежее клубничное варенье, знаменитый шоколадный торт.
На лужайке перед отелем воздвигли розовую беседку, где Элли вместе с Майей и Дэном принимали гостей бабушки.
— Это больше похоже на свадьбу, чем на поминки, — виновато прошептала Майя.
Элли улыбнулась:
— Именно этого она и хотела бы. В последний раз попить чаю в «Билтморе».
— Дорогая, примите мои соболезнования. Это такая трагедия, — горестно пробормотал старый друг бабушки, пожимая руку Элли.
Местное общество было шокировано зверским убийством. Первый подобный случай за всю историю маленького, спокойного, элитарного Монтесито.
— Уходящая натура, — произнес кто-то тихо. — Таких людей среди молодых уже не сыщешь.
Бак сомневался, идти ли на поминки. Слишком рискованно. Но внутренний голос подзуживал: «Какого черта? Ведь кабы не ты, тризны вообще бы не было. Так что прием, приятель, устроен, собственно, для тебя».
