Мне он показался смутно знакомым.
Мы с Катькой были поставлены перед ним. «Как партизанки на допросе», — мелькнула мысль.
Человек молча разглядывал нас. Потом он заговорил:
— Долго рассусоливать не будем. Мне нужен компьютерный диск, который был у Бойцова в то время, когда вы его нашли мертвым. За несколько минут до сердечного приступа он позвонил мне и доложил, что диск у него. Вскорости, перезвонив ему, я услышал в трубке женский голос. А еще через некоторое время его телефон отключился.
Вчера мне стало известно, что он умер, а две барышни прихватили из машины его борсетку. Я предположил, что и телефон также был прихвачен ими. Стоило набрать его номер, как вы тут же и ответили. Борсетку взяли, трубу взяли. Следовательно, и диск также у вас. Он мне нужен немедленно.
— Мы не брали! Не было там никакого диска! И телефон у нас случайно оказался! А борсетку мы взяли, чтоб в милицию документы отдать, а тут трейлер! Мы не знаем про диск! Может, он в реку с машиной упал? — наперебой закричали мы с Катькой.
Мужчина пару минут слушал наши крики, потом хлопнул ладонью по столу. Мы, как по команде, заткнулись. А в двери показалась физиономия того, который ударил Катьку.
Мужчина сделал ему какой-то знак и вышел из комнаты. Гость подошел к нам и встал напротив. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, и глаза глядели иллюминаторами. Он цыкнул зубом и коротким движением ударил под дых сначала Катьку и следом — меня. Катька, согнувшись пополам, упала. Я, схватившись за живот, пыталась вдохнуть. Только воздух никак не хотел втягиваться в мои легкие. Я хватала его ртом, как рыба, а вдох не получался. Глаза заволокло слезами. Я пыталась посмотреть на своего обидчика, а он спокойно стоял напротив нас. Наконец мои легкие в судорожном рывке втянули в себя воздух, и я закашлялась. Катька, сидя на полу, тоже зашлась в кашле.
— Ну ты и гад! — сказала она, когда смогла говорить. — Сволочь!
Парень ногой влепил ей удар в голову. Катька вытянулась на полу в ниточку без сознания.
— Не бей! Не бей! Мы вспомним! Мы постараемся! — закричала я каким-то хриплым, чужим голосом.
Гость пожал плечами и вышел, а я бросилась к Катьке. Лицо ее было бледным, по лбу бежала кровь. Я схватила ее руку, пытаясь нащупать пульс. Ничего не получалось. А может, это пульса нет?
— Катя! Катенька! — Я приложила ухо к ее груди. И тут уловила стук сердца. Жива!
Я постаралась приподнять ее голову, положить себе на колени. Краем футболки обтерла кровь с лица.
Тут в комнату вернулся мужчина, и опять я почувствовала, что откуда-то его знаю, по крайней мере, видела раньше.
— Готовы вспомнить?
— Я расскажу все, что произошло на мосту.
— Давай, послушаю.
— Но сначала дайте воды! Ваш друг чуть не убил Катю!
— Если ты не начнешь говорить, он прикончит вас обеих.
Катька, застонав, открыла глаза. Взгляд ее был совершенно отрешенным, она явно не реагировала на происходящее.
Мужчина достал откуда-то из-под стола бутылку минералки и подал мне. Налив воды в ладонь, я обтерла ею Катино лицо, потом поднесла к ее губам горлышко. Сделав несколько глотков, она стала приходить в себя.
— Я слушаю! — Мужчина сел за стол.
Я стала рассказывать ему все, что знала. Про трейлер, про документы Павленко, про Бильярдного Шара, про водилу, доставшего с братом джип из реки. В этом месте мужчина поднялся со стула и стал ходить вдоль стола. Молча.
Когда я закончила опознанием трупа Бойцова, он вышел из комнаты. Так же — молча.
Катька подняла голову с моих колен и, постанывая, села рядом со мной.
— Как ты, Катюня?
— В голове моей ночь! — простонала она и замолчала. Я попыталась ее еще попоить, но она только отклонилась от меня.
Тут вернулся мужчина:
— Значит, так! Водилу с трейлера опознать сможете?
Я кивнула. Не впервой.
— Посидите у нас, пока его привезут, — сказал и вышел.
Зато вошли наши гости. Один подхватил под руки Катьку, другой сжал мое запястье, и так нас доставили в комнатенку по соседству. В ней было темновато, поскольку окна были заколочены то ли досками, то ли фанерой. Нас оставили в ней, заперев дверь на ключ.
Комната была абсолютна пустая. Пришлось устроиться на полу. Из его щелей воняло сыростью. Сквозь заколоченные окна едва проникал свет. Да и на улице уже темнело. Скоро обещала наступить полная тьма.
— Марин! Что же делать-то будем?
— Не знаю. Пока, по-видимому, будем ждать встречи с нашим другом-дальнобойщиком. Эти вряд ли станут слушать про его парализованную маму, вытрясут и диск, и все, что им надо. Если, конечно, диск у него.
Мы помолчали. Вдруг Катька вымолвила:
— А ведь они нас не выпустят!
— Почему не выпустят?
— Не выпустят. Убьют. И трейлерщика, даже если он отдаст им диск, убьют.
У меня холодом схватило внизу живота.
— Что ты несешь! Зачем им нас убивать?
— Ты разве не узнала этого мужика?
И тут меня озарило. Это же наш вице-мэр! Который так хорошо про культуру говорил на презентации дешеневской книги! О котором в городе ходят разные нелестные слухи. Вот почему так лихо домчал нас сюда темно-серый джип, номера-то администрации, гаишникам нет резона его тормозить, Но, коль он так, не прячась, в открытую ведет себя с нами по-бандитски, следовательно, полагает, что мы никому никогда об этом не расскажем? Значит, права подружка — убьют нас?
Мне стало совсем плохо. В туалет захотелось. Я села на пол рядом с Катькой. Потянулось время мрачных ожиданий. За окном совсем стемнело, и в комнате наступила кромешная темнота.
Но надо же попытаться что-то сделать! Я поднялась на ноги, подошла к окну. На ощупь определила, что окно заколочено фанерой снаружи. Попыталась надавить на нее.
Фанера слегка прогнулась, но не поддалась. Я перешла к другому окну — то же самое. Вот если б отжать ее немного и попытаться раскачать гвозди! И тут в памяти всплыл ключ от «прадика».
Милый, милый Пусик!
Я извлекла ключ из кармана и попыталась нащупать им какую-нибудь щель между фанерой и рамой.
— Марин! Ты чего там шебуршишь? — слабым голоском спросила Катька.
— Пытаюсь организовать наш побег.
— Ты думаешь, это возможно?
— В конце концов, я этого яростно хочу! А эта хибара — не цитадель. Значит, все может быть.
— Я не смогу бежать, у меня голова кружится и нога болит.
— Хочешь жить — сможешь!
На этих словах ключ вошел в щель. Я стала подводить его к гвоздю. По мере этого он продвигался все труднее. Мне удалось его максимально придвинуть, и я стала потихоньку отжимать им фанеру от гвоздя. Со второй попытки фанера поддалась. Я раскачивала ее, опасаясь зашуметь.
