Ознакомительная версия.
Его руки двигаются по телу вверх-вниз, задирают трикотажную тунику, расстегивают лифчик. Господи, как я ненавижу его и как боюсь… Неужели у Джера не возникнет никаких предчувствий?
Все, одежды нет, мне страшно и плохо. А Костя спокойно рассуждает о том, как сильно любит меня, как ждал момента, когда сможет прикоснуться ко мне снова. Я уже абсолютно невменяема от ужаса, не понимаю ни слова, вижу и слышу только вот эти руки, двигающиеся по мне.
– Заинька… моя заинька, как же долго я тебя не видел… – Он касается губами груди, и я ору от ужаса. – Ну, что ты так реагируешь-то? – морщится Костя. – Заткну ведь рот, неужели не понимаешь? Давай по-доброму, а?
– Я не хочу! Я не могу, понимаешь?! Не могу!
– А, Джер, да? Ничего, мы ему не скажем.
– Костя… я не вынесу, ты обещал, что никогда больше – помнишь? – Я плачу, хотя и понимаю, что мои слезы для него сейчас самое высшее наслаждение. – Костя, пожалуйста…
– Не дави на меня. Я хочу, чтобы все было добровольно.
– Как?! Как – добровольно, если я лежу тут в наручниках?! Это – добровольно?!
– А ты по-другому не понимаешь. Ты не бойся – я помню все, чего ты не любишь, – кривится Костя, поглаживая меня по бедрам растянутых веревками в стороны ног. – Ты меня не хочешь совсем… совсем не хочешь… – И он вдруг резко наваливается сверху. Я задыхаюсь от боли и от собственного крика, и он морщится: – Ну, давай уже не будем переигрывать. Ты просто забыла, какой я, но ничего, это поправимо, Лор.
– Не надо… – выдавливаю я, но Костя не слышит. Или делает вид.
– Ну ты бы уже совсем расслабилась, заинька. Забыла меня, да?
Неужели это я так ору, даже уши закладывает… Господи, только бы больше никого, потому что Костя в таком состоянии что угодно может вытворить, в том числе и пригласить кого-нибудь поучаствовать – а что, запросто… Да что ж так больно-то, кажется, что внутри что-то лопнуло, как будто стекло разбилось и осколки впиваются всюду…
– Ну, все-все, нет меня уже, успокойся. – Он отваливается в сторону, ложится рядом со мной на кровать. – Вот скажи – зачем ты меня вынуждаешь все время? Разве нельзя по-человечески?
– Отпусти меня.
– Да что ты заладила-то одно и то же? Отпущу. Что у тебя за выражение лица, а? Ты меня боишься? – Он проводит пальцами по моей щеке, по губам, берет за подбородок и разворачивает так, чтобы видеть глаза. – А-а, я понял… Как же сразу-то до меня не доперло… Ты ж влюбилась, Лариска! Офигеть – в Джера! Это же надо…
Мне что-то совсем не весело… Болит все тело, сука, Костя, разве ж так можно?
– Да… ори, хорошо… – бормочет Костя, – наконец-то я настоящие эмоции вижу, а не твое ледяное лицо… супер, все супер, детка. Ну, ладно, отдохни, я покурю.
Берет ноутбук, заваливается напротив меня в ногах и начинает щелкать клавишами, одновременно прикурив сигарету. Я стараюсь не шевелиться, до того мне больно. Костя краем глаза следит за мной:
– Ух, как ты мне такая нравишься! Так и съел бы… Ну, где там твоя подружка, чего в аську не идет?
Вот урод – он еще и Гелле собрался рассказывать! Я плачу, уже даже не понимая, от чего – от того, что он делает со мной, или от того, что приятельница узнает об этом в онлайн-трансляции…
Видимо, Геллы нет, потому что Костя убирает ноутбук с недовольным выражением лица и тянется к наручникам:
– Сейчас… нет, ноги сперва, а то ты, сука, непредсказуемая…
Отвязывает-отцепляет, рывком ставит на ноги и волоком за наручники тащит к стене, в которую ввинчен крюк. Зафиксировав меня в рекордное время, он берет в руки ремень:
– Собираюсь наказать кое за что, наказать, поэтому буду бить, пока не отрубишься.
И я вдруг вижу, как на перемотке, чужой свитер с пятнами крови в его тумбочке с аппаратурой, опасный блеск в глазах, приступы немотивированной агрессии, неожиданные отлучки… Да ведь это же – он! Это же он – тот самый маньяк, которого столько времени ищут органы и даже мой собственный муж! Вот кто это!!! Но я не успеваю сказать ни слова – град ударов обрушивается на меня, и сознание довольно быстро мутится от боли.
Как он и обещал, я отключаюсь на какое-то время и прихожу в себя, когда на голову выливается неслабое количество воды. Спина болит так, словно с меня содрали кожу. Видимо, так и есть… Костя отставляет кружку и снова берет ремень. Я не могу даже попросить – рот по-прежнему заткнут кляпом. По свежим рубцам прилетает так, что перед глазами расплываются круги кроваво-красного цвета. Опять теряю сознание. Это повторяется еще раза три, может, больше – я сбиваюсь… Костя снимает меня, выдергивает кляп, толкает так, что я валюсь на пол:
– Даже не пробуй дернуться – точно насмерть запорю.
Я давлюсь слезами, болью… неужели это никогда не прекратится, господи? Прекращается – но на пять минут, волочет за собой, толкает на пол у кровати:
– Здесь лежать будешь. Я в душ.
Он уходит, а я роняю голову в коврик и плачу. Встать не могу – предусмотрительный Костя пристегнул наручник к ножке кровати. Сколько еще это будет продолжаться? Когда ему уже надоест, когда он устанет? Я боюсь не вынести… как страшно умереть вот так… Смотрю на ноги – на бедрах засохшая кровь, елки, это еще откуда? Пытаюсь рассмотреть, но не вижу, боль не дает повернуть голову, наклонить ее как-то. Пока не шевелюсь, ничего не болит, но, стоит только чуть сдвинуться с места, как где-то внутри что-то как будто рвется. Теперь я уже не сомневаюсь, что эти несчастные девушки – жертвы Кости. Я понимаю, что он вряд ли убьет меня, но это только хуже, наверное. Как жить после этого? Как?!
Он возвращается, снова свежий и готовый к продолжению. Я не вынесу больше…
– Скажи… – хрипло выдавливаю я. – Скажи… это ведь… это ведь ты… всех этих девушек, да?
Костя дергается, как от удара током:
– Что? Как ты… откуда?!
– Ты болен, Костя… – Мне трудно говорить, больно шевелиться, но одновременно я чувствую острую, щемящую жалость к нему, потому что хорошо понимаю, кто сделал его таким.
– Да, – вдруг спокойно говорит он, садясь рядом со мной на корточки, – да, ты права. Я болен. Ты знаешь, Лорка, сколько их? Я сбился со счета. И только ты – причина всего. Только ты, понимаешь? Ты не давала мне настоящей любви и нежности, ты не хотела быть покорной и мягкой. Я постоянно бился лбом в твое бетонное сердце. Лоб вдребезги, а ты даже этого не видела.
– Хорошо, пусть… пусть ты прав… но за что – они? За что – эти девушки?
– Мне нужен был кто-то, с кем я получу то, чего мне не давала ты. Я не убивал их, заметь!
Нашел, чем гордиться… Меня охватывает ужас и брезгливость.
– Лучше бы ты их убивал, Костя. И меня лучше убей тоже. Я не смогу жить с этим.
– Сможешь, – отрезает он, – сможешь и будешь. И спать со своим драгоценным Джером снова начнешь, и все пойдет, как шло. Я разрешу, не волнуйся. Но только уже на моих условиях, Лора. На моих! Ты слишком много знаешь.
Ознакомительная версия.
