В широко раскрытых глазах мальчика застыл неописуемый ужас. Он издавал жалобные звуки, как котенок, которого держат за шиворот. Ева не могла смотреть ему в лицо.
– Садитесь в машину, лейтенант, – проговорил первый, по-видимому, главный среди этих четверых. – Быстро и без шума. Иначе пострадают невиновные.
У Евы был выбор, и она сделала его. Пистолет в ее руке глухо гавкнул, и между глаз бандита, который держал ребенка, расцвела красная точка, похожая на те, которые рисуют себе на лбу индусы. Мальчик упал на мостовую, и Ева услышала, как он кричит от страха. Слава богу, значит, жив! Она выстрелила еще раз, затем упала на асфальт и, прокатившись под днищем машины, оказалась на проезжей части. Схватив мальчишку за ноги, она мгновенно втащила его под машину, оцарапавшись сама и поцарапав его. Мальчик закричал.
– Лежи здесь! – шепнула она ему. – И заткнись!
Ева снова перекатилась к тротуару, встала на колени, выстрелила, не целясь, во второго бандита и, успев заметить, что попала ему в живот, вновь метнулась под машину.
Она услышала, как пролаял еще один пистолет, снова выскочила из-под машины, но теперь – с другой стороны и, выставив оружие перед собой, закричала:
– Брось оружие, сволочь! Мозги вышибу!
Перед глазами у нее плыли красные круги. Она услышала, как звякнул металл об асфальт мостовой. Когда к ней вернулась способность видеть, Ева обнаружила перед собой Вебстера, стоящего с поднятыми руками.
– Черт побери, откуда ты взялся? Опять следил за мной?
– Мне нужно было с тобой поговорить.
Ева встала на ноги и с досадой взглянула на порванную штанину и длинную кровоточащую ссадину на коленке.
– Ты что-то в последнее время стал больно разговорчив!
Вебстер улыбнулся и поднял палец, словно призывая к молчанию. Неподалеку, становясь все ближе, раздавались звуки полицейских сирен.
– А вот и подмога! Не обижаешься, что я ее вызвал?
Ева отряхнулась и окинула взглядом три распростертых на асфальте тела. Затем, прихрамывая, она подошла к машине и заглянула под нее. Выполняя ее приказ, мальчик заткнулся, но продолжал беззвучно плакать, и огромные слезы текли по его перепачканный щекам.
– Выходи, опасность миновала.
– Я хочу-у… к… ма-а-ме! – давился он плачем.
– Ох, как я тебя понимаю! Ну давай же, вылезай оттуда.
Мальчик на четвереньках выполз из-под машины и вытер рукавом нос.
– Хочу-у до-о-мо-ой!
– Сейчас пойдешь, подожди минутку. Ты не сильно поцарапался?
– Не-ет. – Губы у него прыгали, лицо опухло от слез, но он уже начал успокаиваться. – Мой велосипед сломался?
– Не знаю. Сейчас мы попросим, чтобы его нашли.
– Мама не разрешает мне ездить по мостовой.
– Вот и слушайся маму в следующий раз. – Ева знаком подозвала патрульного полицейского из числа тех, которые высыпали из подъехавших машин. – Пошлите кого-нибудь за велосипедом парня, – велела она и обратилась к мальчишке: – А ты скажешь дяде, как тебя зовут. Если твоя мама захочет со мной поговорить… – Ева сунула руку в карман и с удивлением обнаружила, что на сей раз не забыла, как обычно, прихватить визитные карточки, – …пусть позвонит мне по этому телефону.
– Ла-дна… – Мальчик шмыгнул носом и с интересом посмотрел на Еву. – А вы тоже из полиции?
– Ага, – кивнула она, вытаскивая из заднего кармана наручники. – Из полиции.
Ева подошла к первому телу, перевернула его, пощупала пульс и поняла, что этому наручники уже не понадобятся. Итак, один был готов, двое других ранены. Четвертому удалось скрыться.
– Ты не должна была стрелять в этого типа, – послышался сзади голос Вебстера. – Нельзя было так рисковать.
– Не учи ученого! – огрызнулась Ева.
– Если бы ты взяла чуть ниже, мальчишка уже никогда не вернулся бы к матери, – не отступал Вебстер. – И еще… Тебе нужно к врачу. – Он указал на ее ободранное колено.
– Я сама знаю, что мне нужно, а что нет! – рявкнула она, но затем, вспомнив, что без него вряд ли осталась бы живой, заставила себя произнести: – Спасибо, что помог.
Вебстер кивнул и молча стоял, пока Ева осматривала место преступления. Она велела патрульным разогнать небольшую толпу зевак, которые уже успели собраться вокруг. Подъехали эксперты-медики, а сразу вслед за ними к тротуару подкатило такси, из которого выпрыгнула Пибоди и сразу же кинулась к своей начальнице. С того места, где стоял Вебстер, он не мог слышать, о чем они говорят, однако со стороны было похоже на то, что между ними вспыхнул короткий, но яростный спор. Через несколько секунд Пибоди отошла, а Ева, возмущенно всплеснув руками, подозвала одного из медиков и указала на свое колено, видимо, попросив обработать его.
– Как тебе это удалось? – удивленно спросил Вебстер у Пибоди, когда она подошла ближе.
– Пригрозила ей Рорком.
– То есть?
– Сказала, что если она появится перед Рорком в таком виде, он наверняка уложит ее в больницу, несмотря на все ее вопли.
– Значит, он держит ее в ежовых рукавицах?
– Они оба держат друг друга в ежовых рукавицах. Они друг друга стоят!
– Я это уже заметил… Могу я с ней минутку поговорить?
– Это не ко мне вопрос, – заявила Пибоди и отправилась проследить за отправкой двух раненых.
Вебстер подошел к карете «Скорой помощи» и стал смотреть, как медики оказывают Еве первую помощь.
– Ничего страшного, – констатировал один врач. – Но брюки придется выкинуть.
– Царапина! – сказала Ева.
– Но в нее попала грязь, – добавил второй.
– Но в нее попала грязь… – повторила Ева, кривясь от боли. – Ах, ребята, если бы вы знали, как я вас ненавижу!
– Мы знаем, – сказал тот, который зашивал ее рану. – Именно поэтому мой напарник заплатил мне двадцатку, чтобы с вами возился я, а не он. – Врач наложил последний шов и изрек: – Ну вот, дело сделано. Пластырем заклеить?
Обругать представителя самой гуманной профессии Ева не решилась, поэтому она просто встала на ноги и сказала:
– Это была самая легкая двадцатка, которую ты когда-либо заработал.
Прихрамывая, она пошла прочь, а Вебстер поплелся за ней.
– Теперь, когда наша маленькая вечеринка закончилась, можем мы с тобой поговорить?
– О, черт! У меня столько дел… Ну ладно, – устало вздохнула она. – Говори. Чего ты хочешь?
– Извиниться.
– Хорошо, извинения приняты, – сказала Ева.
Она собралась идти дальше, но он взял ее за руку.
– Вебстер!
– Минутку! – Он тут же отпустил ее и сунул руки в карманы. – Вчера вечером я перешел все границы, и сейчас мне очень стыдно за это. Я поставил тебя в дурацкое положение. Поверь, я злюсь на самого себя гораздо больше, чем ты на меня. И это дает мне право сказать… О черт, правду так правду! Короче, я хочу, чтобы ты знала: я так и не выздоровел от тебя.
