– Ты всерьез обеспокоена или это так, для гарантии?
– Как тебе сказать… я недостаточно хорошо знаю Диллона, чтобы всерьез беспокоиться. Одно могу утверждать с полным основанием: он не по душе никому из наших. Все думают, что он женился, чтобы, во-первых, обеспечить себе пропуск в мир искусства, а во-вторых, тянуть из Весты деньги. Он ведь, знаешь ли, весь в живописи. Настолько, что это не оставляет времени обеспечивать семью.
– А с мозгами у него все в порядке?
– Понятия не имею, и как раз это меня тревожит.
– Думаю, Эмброуз не откажется помочь, – сказал Мак, поразмыслив. – А если за Спунером ничего не числится, ты вздохнешь с облегчением? Маньяками ведь не рождаются, маньяками становятся.
Поиск не занял много времени. Уже через час после того, как Мак с ним связался, Эмброуз предоставил результаты.
– Голый ноль, – сообщил Мак, выслушав.
– Правда? – обрадовалась Кейди.
– Да, за Спунером в самом деле ничего не числится. Ни в полиции, ни в суде не появлялся. Ни разу даже не был оштрафован за превышение скорости.
– Так он чист? Ничего подозрительного?
– Я бы так не сказал. Послужной список у Спунера богатый, это еще мягко выражаясь. За прошедшие несколько лет нанимался в более чем двадцать разных мест, всегда на полставки. Везде одно и то же: устраивался и через полмесяца сваливал.
– Его что, отовсюду увольняли?!
– Вот именно что нет. Уходил по собственному желанию. Работал вроде бы на совесть, пару раз даже бывал отмечен как хороший работник. Похоже, он уходил, как только надоедало. Без всякого уведомления, просто не являлся после очередной недельной получки. Ты, случайно, не знаешь его теперешний адрес?
– Знаю. Это в Сан-Франциско. Между прочим, в данный момент он опять при деле: работает на полставки в магазине «Все для художника».
Мак позвонил в дверь мансарды, где в последнее время обретался Диллон Спунер. Она не сразу, но отворилась. За ней стоял подтянутый молодой мужчина лет тридцати, выбритый полностью и абсолютно, до последнего волоска на голове. Это неожиданным образом шло ему, подчеркивая красоту высоких скул и крепкого подбородка. Он был в очень поношенных, заляпанных краской джинсах и рубашке, на кисти и руках тоже была краска – алая, как свежая кровь.
– Какого черта? – спросил он нелюбезно.
– Мак Истон, один из друзей Леандры Бриггз.
– Леандры? – Диллон побледнел и пошатнулся, словно получив удар по темени. – Что с ней?!
– С ней все в порядке. Не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора?
– О чем?
– О Леандре, о чем же еще.
– Ладно, заходите.
Диллон отлучился на кухню и вернулся с двумя кружками кофе (даже они были все в пятнах краски).
– Вас, конечно, прислала семейка Леандры, – сказал он угрюмо, протягивая одну кружку Маку. – Они думают, что вся история с женитьбой была ради того, чтобы присосаться к их деньгам. Я их, в общем, не очень-то и виню. Наверняка так оно выглядело со стороны. Все уши мне прожужжали насчет того, что надо обеспечивать семью. Дай им волю – упекли бы меня на всю жизнь в какую-нибудь пыльную контору. Тетка Леандры так расщедрилась, что предложила место в «Шатлейне», я согласился…
– И что?
– Ничего, поработал немного и слинял.
– Проблемы?
– Никаких проблем, просто надоело до чертиков. Это место мне было до лампочки, хотелось только скопить немного денег на краски и холсты. Скопил, попрощался и снова занялся настоящим делом. Сами небось знаете, что свободный художник в начале творческой карьеры всегда бедствует.
– Свободный художник обычно еще и холост, – резонно заметил Мак. – А если завел семью – содержи. Кто-то ведь должен оплачивать счета.
– И вы туда же! – сразу вскипел Диллон. – Счета, счета – как будто ничего другого в мире не существует! Все равно всего не оплатишь! Думаете, я не старался? Только выложишь на один, как уже следующий на подходе. А Леандре было все мало. Свой дом ей подавай, видите ли! К концу мы только и делали, что ссорились, и все из-за проклятых денег.
– Ясно. – Мак отпил немного кофе, нашел его более чем удовлетворительным и тут же подумал, что надо бы умерить количество поглощаемого чаю (в последнее время он с этим явно перебарщивал). – Я слышал, вы начали звонить Леандре.
– А что? Законов я не нарушаю.
– Это верно.
– Я всего лишь хочу, чтобы она поняла, как все изменилось.
– А что изменилось?
– Меня заметила одна солидная галерея. Говорю вам, они в восторге от моих работ! Через несколько месяцев откроется моя первая выставка, а это вам не фунт изюму. Я иду в гору! И между прочим, к вашему сведению, я всегда знал, что буду великим художником. Пора нам с Леандрой…
– Леандра уже встречается с другим.
– А, старый пень Тернер! – прошипел Диллон, в ярости сжимая кулаки. – Постыдилась бы! Он ей в отцы годится!
Мака невольно передернуло: сам он был всего на пару лет моложе «старого пня Тернера».
– У меня как-то не создалось впечатления, что ему пора в дом престарелых, – заметил он ровно.
– Какая разница? Для Леандры он чересчур стар! Не могу взять в толк, почему она с ним связалась.
– Может, потому, что это хороший человек?
– Да плевать мне на то, хороший он или плохой! Думаете, я ему позволю нахально отираться возле моей жены?
– Бывшей жены, – напомнил Мак.
– Ну уж нет! Она моя жена! Была, есть и будет, потому что, черт возьми, я ее люблю!
Окончательно взбешенный, Диллон вскочил и, как шпагой, ткнул в начатое полотно кистью в красной краске, которую так и держал в руке. На холсте осталось пятно, поразительно похожее на кровь.
Мак счел за лучшее оставить комментарии при себе.
Кейди он сказал, что хочет пройтись перед ужином – нагулять аппетит. Она охотно поддержала идею, и они начали подниматься на холм, следуя прихотливым изгибам улицы. Сумерки постепенно опускались на Фантом-Пойнт, и Мак надеялся добраться до виа Палатин, прежде чем станет совсем темно. При разном освещении дома и смотрятся по-разному. Хотелось проверить, так ли единственно правильно вилла выглядит в полумраке.
– Ну, что скажешь о Диллоне? – спросила Кейди, нарушая молчание.
– Это художник, который искренне верит, что стоит на пороге славы, и мужчина, который не желает уступать свою женщину другому. Вот вкратце впечатление от нашей встречи.
– Ну, все это мы и без тебя знали!
– Понимаешь, я не уверен, что этим дело и ограничивается. У потенциального преступника обычно имеются большие способности к мимикрии.
– То есть ты не исключаешь того, что он может стать опасен?
Маку вспомнился яростный выпад кистью и красное, как кровь, пятно на холсте.
