– Сейчас вернусь, – не раздумывая пообещал он. – И заодно свяжусь с ближайшей патрульной машиной. Если ты уверена, что она в доме, постарайся выбраться оттуда любым способом. Ты поняла? Слишком часто ты оказывалась права, я тебе доверяю. Если сможешь, вылези через окно.
– Ладно, – отозвалась я, но к тому времени Уайатт уже отключился.
Он возвращается. Если он уехал пятнадцать минут назад, значит, вернется скоро – конечно, если не успел унестись неведомо куда. А патрульная машина наверняка совсем рядом.
Как ни странно, вера Уайатта в мое чутье успокоила меня. А может, я просто поверила, что помощь уже близко, и страх отступил.
Я отключила телефон и сунула его в карман. По крайней мере, на этот раз я одета прилично, не в одной тоненькой пижаме и босиком. Футболка с длинным рукавом и мешковатые брюки – более надежная защита. Вот только вся обувь осталась в комнате, зато на мне носки, а туфли все равно пришлось бы сбросить, чтобы не поднимать шума.
Может, я и зря подняла тревогу, думала я, но в прошлый раз, когда мне было так же страшно, Меган сожгла мой дом. Похоже, у меня развилось шестое чувство, которым я улавливаю ее приближение, и я намерена доверять ему.
По крайней мере, теперь мне больше незачем ломать голову и гадать, кому я успела так насолить. Ясно, все дело в Уайатте. Он любит меня, мы собираемся пожениться. Этого Меган не в силах вынести.
Роберта рассказывала: когда Меган подала на развод, Уайатт просто взял и ушел от нее. Он не собирался налаживать отношения в браке или отказываться от мечты о работе в полиции. Меган не играла в его жизни заметной роли. Как, должно быть, ей было мучительно осознавать все эти годы, что для мужчины, которого она любит, она ничего не значит. Я понимала ее, но не жалела и не сочувствовала: ведь эта психопатка чуть не прикончила меня.
В первый же год после развода Меган вновь вышла замуж – так сказала Роберта. Второй брак, должно быть, тоже не удался, да и как он мог оказаться удачным, если она по-прежнему любила Уайатта? Но ее согревало сознание, что Уайатт все еще холост, в глубине души теплилась надежда, что он еще любит ее и, возможно, когда-нибудь они снова будут вместе. А потом появилась я. Объявление о нашей помолвке напечатали в газете. Или Меган часто сидела в Интернете, читала местную газету, вбивала в поисковики имя Уайатта? Ей вполне мог сообщить новость кто-нибудь из местных. Словом, откуда она узнала про помолвку, не имеет значения, гораздо важнее ее реакция.
Я огляделась в поисках хоть какого-нибудь оружия. Конечно, все ножи были в кухне. У себя в квартире я спокойно могла спуститься за ножом, зная, что, пока включена сигнализация, в дом никто не вломится, но у Уайатта сигнализации нет. Есть замки, есть засов, есть окна с тройными рамами, но все это не помеха для незваной гостьи. Особенно если она настроена решительно.
Защититься было абсолютно нечем – кроме большого тяжелого фонаря на тумбочке возле кровати. Я осторожно выскользнула из ванны, опасаясь столкнуться нос к носу с истеричкой, размахивающей топором, но в спальне было тихо и пусто. Фонарь я зажала в руке. Если повезет, я сумею оглушить ее. Отплачу сотрясением за сотрясение.
Я осторожно прокралась в коридор. Там тоже никого не было. Минуту я стояла прислушиваясь, но не уловила ни единого звука. Мимо дома проехала машина, прошуршали шины по мокрому асфальту – привычный, успокаивающий звук, который обрадовал бы меня гораздо больше, если бы машина сбавила скорость и свернула к дому. Уайатт еще в пути, но сойдет и патрульная машина.
Все двери в коридор были закрыты – кроме двери большой спальни за моей спиной. Я никак не могла вспомнить, закрыла ли я дверь спальни для гостей, когда ушла оттуда после примерки обуви. Обычно такие мелочи не запоминаются. Но никто не выскочил из дверей и не накинулся на меня с топором, поэтому я медленно двинулась в сторону лестницы.
Знаю-знаю, в каждом фильме ужасов хотя бы одна тупая блондинка слышит подозрительный шум и спускается на первый этаж или в темный подвал. Что-нибудь вроде этого. И знаете, что я вам скажу? На верхнем этаже чувствуешь себя как в ловушке. Не во всех домах есть вторые лестницы. Когда находишься на первом этаже, выбраться из дома можно разными способами. Но со второго этажа охваченного огнем дома я уже выбиралась и повторять не желаю. Лучше уж сразу сойти вниз.
Я сделала еще шаг. Теперь мне была видна часть нижней комнаты и дверь в кухню. Ни одной маньячки в пределах видимости. Еще шаг. Мое внимание привлекло голубое пятно у подножия лестницы. Пятно не двигалось. Но насколько я помню, возле лестницы его быть не должно.
В нем было что-то знакомое. Где-то я это уже видела. Два странных гнутых предмета…
Мои сапожки! Мои голубые сапожки, которые привезли в тот день, когда сгорела моя квартира.
Значит, она и вправду забрала их. Украла мою посылку. А теперь явилась сюда, в дом Уайатта. Так я и знала, что это не игра воображения.
Нет уж, ни за какие коврижки я не стану спускаться на первый этаж. Последую лучше совету Уайатта и выберусь через окно…
Она вышла из кухни, держа пистолет двумя руками и целясь в меня. На ней были туфли на мягкой подошве – бесшумные, как мои носки. Не спуская с меня глаз, она мотнула головой в сторону сапожек.
– Зачем они тебе сдались? Решила взять первый приз в родео?
– Привет, Меган, – отозвалась я.
В ее глазах мелькнуло удивление: ничего подобного она не ожидала. Она надеялась убить меня и преспокойно удалиться, зная, что ее никто не заподозрит. Здесь ее никто не видел, в окрестностях ее никто не знает. Никто не подумает, что она причастна к убийству.
– Я уже сказала Уайатту, – сообщила я.
По ее лицу скользнула презрительная усмешка.
– Ври больше. Электричество отключено. Радиотелефоны не работают.
– Зато работает мой мобильник. – Я погладила себя по карману. – Наверху есть коробка с фотографиями. Я как раз перебирала их и нашла снимок, на котором ты с Уайаттом и еще две пары. Какой-то Сэнди и его очередная подружка, – добавила я, чтобы она, наконец, мне поверила. Я подозревала, что на убийство она отважилась только потому, что рассчитывала остаться безнаказанной. Но, зная, что ее раскрыли, она может и передумать.
Напоминание о снимке причинило ей боль.
– Он до сих пор хранит его?
– Не знаю, хранит или просто забыл выбросить. Но я сразу позвонила ему, как только узнала тебя. – Я пожала плечами. – Тебя все равно вычислили бы. Твое имя нашли в бумагах прокатного агентства.
– Зато моей фамилии он не знает, – с горечью возразила она.
– Слушай, я ведь ни в чем не виновата, – сказала я.
– А мне плевать, виновата ты или нет. Дело не в тебе, а в нем. Пусть узнает, что значит любить кого-нибудь до боли, а потом потерять. К этой боли нельзя привыкнуть, от нее не убежишь.
