Ева подошла к столику и налила себе еще кофе.
– Я попросила Миру сделать анализ ситуации, но, по-моему, тут и так все ясно. Ему помешали сегодня вечером, он пережил сильное потрясение и из-за этого должен быть в растерянности, на грани срыва. Он очень хитрый индивидуум, но он вынужден был бросить свой ящик с принадлежностями, кроме того, в спешке он не смог взять с собой из дома все, что ему необходимо для привычной жизни. Есть надежда, что он и дальше будет делать ошибки.
– Лейтенант, вы полагаете, он все еще в городе? – Ситуация была рабочей, и Пибоди не стала вставать с места.
– Нам известно, что он родился и вырос в Нью-Йорке. Он прожил здесь всю свою жизнь, и сомнительно, чтобы он стал искать безопасное место где-нибудь еще. Капитан Фини и Макнаб будут продолжать собирать о нем информацию, а пока мы будем действовать, исходя из того, что он в городе.
– У него нет автомобиля, – вставил Фини, – он никогда не сдавал на водительские права. В своих передвижениях он будет зависеть от общественного транспорта или от других людей.
– А общественный транспорт сейчас переживает пик пассажиропотоков, – бросил Макнаб, не отрываясь от компьютера. – Единственный способ для него покинуть город, если он не заказал билеты заранее, это – приделать крылья и улететь.
– Согласна. Добавлю только, что все предыдущие жертвы жили в Нью-Йорке. Скорее всего, и следующая живет здесь же. По этому поводу можно спорить, но он, вероятно, собирается закрыть свой список на пятой жертве. Рождественские каникулы в его плане являются очень важным временным фактором.
Ева подошла к экрану на стене.
– Дайте пленку «Саймон 1-Х», – приказала она. – Мы конфисковали у него на квартире десятки видеофильмов на праздничные темы, – продолжала она, когда на экране появились первые кадры. – Это старая лента – кажется, пятидесятых годов.
– Называется «Это прекрасная жизнь», – сказал Рорк, появившись в дверях. – С Джимми Стюартом и Донной Рид. – Он вежливо улыбнулся, поймав строгий взгляд жены. – Я мешаю?
– Это полицейская операция!
«Интересно, когда он спит?» – подумала Ева.
Игнорируя ее предупреждение, Рорк прошел в комнату и сел на подлокотник кресла Пибоди.
– Вам предстоит длинная ночь, может, заказать для вас какую-нибудь еду?
– Рорк!
– А я бы перекусил, – заявил Макнаб, несмотря на осуждающий взгляд Евы.
– Есть еще несколько подобных видеофильмов, – продолжила она, повернувшись спиной к экрану, когда Рорк вышел на кухню. – Он собирал их вместе с аудиокассетами, на которых записаны рождественские гимны. Кроме того, мы нашли большую, коллекцию порнографических видеофильмов, которые продолжают тему. Например, пленка «Саймон, 68-А». Включайте.
Рорк вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть на экране абсолютно голую женщину с оленьими рогами и хвостом в виде кожаного ремешка, мурлыкающую песенку «Назови меня просто танцовщица». При этом она делала минет Санта-Клаусу.
– Вот это развлечение! – прокомментировал он.
– Там больше десятка подобных фильмов и несколько десятков старых подпольных грязных лент. Но этот – явный победитель по мерзости среди них. А теперь дайте пленку «Саймон, 72». Это уже он снимал сам.
Ева бросила недовольный взгляд на Рорка и отошла. На экране Марианна пыталась вырваться из веревок. Ее голова моталась из стороны в сторону. Она плакала. Саймон вошел в кадр в одежде Санта-Клауса. Он состроил гримасу в камеру, затем посмотрел на женщину в постели: «Тебе мерзко или хорошо, девочка?»
«Спокойно, девочка, – услышала Ева голос отца. Запах конфет в его дыхании смешивался с перегаром от ликера. – Папочка собирается сделать тебе подарок». Голос проник в ее сознание, как шепот в ухо. Но Ева старалась, чтобы ее руки не дрожали, и заставляла себя смотреть на экран.
«Я думаю, тебе мерзко, очень мерзко, но сейчас ты получишь кое-что приятное».
Саймон опять повернулся к камере, исполняя стилизованный стриптиз. Не сняв парика и бороды, он начал заводить себя. «Сегодня первый день Рождества, моя единственная любовь!» А потом изнасиловал ее. Это было быстро и жестоко. Ее крики разносились эхом по комнате. Ева вцепилась в чашку с кофе. Несмотря на то, что он показался ей горьким, она все-таки протолкнула его в себя.
На экране Саймон начал избивать Марианну. Она перестала кричать и лишь всхлипывала, как ребенок. Когда он закончил, его глаза были абсолютно стеклянными. Он достал что-то из чемоданчика и отошел в сторону, теперь его не было видно.
– Мы полагаем, что он вкалывает себе какую-то смесь из трав и химических препаратов, чтобы поддерживать эрекцию.
Голос Евы был ровным, она не отводила глаз от экрана. Для нее это была плата за смерть, ответственность за которую она несла. И вызов самой себе. Она будет смотреть и видеть. И она перенесет это!
Марианна не сопротивлялась следующему изнасилованию. Ева знала, что она ушла далеко в себя – так далеко, где ей нельзя было больше причинить боль. В такую глубину, где во тьме она была одна-единственная.
Она не сопротивлялась, когда Саймон обвил красивое ожерелье вокруг ее шеи и стягивал до тех пор, пока оно не порвалось, и ему пришлось душить руками.
– Боже правый! – прошептал Макнаб, не в силах унять дрожь. – Это все, надеюсь?
– Сейчас он начнет делать ей прическу, наносить макияж, украшать ожерельем, – продолжала Ева все тем же глухим голосом. – Как видите, татуировка уже на месте. Он наводит камеру на нее и максимально приближает. Ему хочется этого! Он хочет иметь возможность просматривать это еще и еще, когда будет один. Видеть ее такой, какой он ее оставил, какой он ее сделал.
Экран погас.
– Он не нуждался в монтаже. Запись длится ровно тридцать три минуты и двенадцать секунд. Именно столько ему понадобилось, чтобы выполнить эту часть плана. Есть другие пленки последующих убийств. Все по тому же шаблону. Он человек дисциплинированный и раб привычек. Думаю, найдет неплохое местечко в городе, где, по его мнению, сможет спрятаться и прийти в себя. Он пойдет не в ночлежку, а в хороший отель или в хорошую квартиру.
– Снять квартиру в это время – непростое дело, – вставил Фини.
– Да, но все зависит от того, где искать. Завтра мы начнем опрашивать его коллег и друзей. Может быть, получим какой-то намек. Пибоди, будьте в салоне в девять ноль-ноль в униформе. Там мы встретимся.
– Слушаюсь, лейтенант.
– А сейчас лучшее, что мы можем сделать, это хоть немного поспать остаток ночи.
– Даллас, я хотел бы еще поработать. Если бы можно было заняться этим здесь, я бы смог получить первые результаты уже рано утром.
– Хорошо, Макнаб. Работай.
– Я поехал, – сказал Фини, поднимаясь. – Я подброшу тебя домой, Пибоди.
– Не играй с моими игрушками, Макнаб, – добавила Ева, уходя. – Я прихожу в ярость от этого.
– Тебе надо хорошо выспаться сегодня, – сказал Рорк, когда они направились в спальню.
– Не дави на меня.
Эту последнюю фразу Рорк предпочел проигнорировать.
– Лучше, если сегодня ночью ты будешь спать без снов. Тебе надо отключиться от всего хотя бы на несколько часов. Если не для себя, то во имя памяти той женщины, которую истязали на пленке.
– Я умею делать свою работу!
Ева начала раздеваться сразу, как только вошла в спальню, бросая одежду куда попало. Ей был необходим душ, развращающе теплая вода, чтобы смыть смрад со своего тела.
Она оставила одежду на полу, прошла в ванную и пустила кипяток.
Рорк ждал ее. Он знал, что она сама должна начать бороться с этим, пусть даже сначала эта борьба обернется против него и созданного им комфорта. Крепкая раковина, которую Ева нарастила внутри себя, была одним из тех качеств, которые восхищали его в ней.
И он знал, как будто сам находился внутри ее, что она пережила, смотря этот фильм. Поэтому, когда Ева вышла из ванной комнаты в ночной сорочке – глаза чернее ночи, а лицо белее полотна, – он просто обнял ее.
